Документы 1916 года

РУССКО-ЯПОНСКИЙ ДОГОВОР 1916 года подписан в Петрограде 20 июня (3 июля) министром иностранных дел России С. Д. Сазоновым и японским послом И. Мотоно. В годи 1-й мировой войны японский империализм, пользуясь тяжелым положением русского царизма, предпринял новые шаги для закрепления своих позиций на Дальнем Востоке. В Японии была развернута кампания за пересмотр условий договоров с Россией. Японская сторона выдвигала требования новых рыболовных концессий, пересмотра таможенных тарифов, передачи ей всей южной ветки КВЖД. В ходе переговоров японское правительство предложило 100 млн.

Русско-японское соглашение 1916 года гласное и секретное - подписано 3. VII в Петербурге министром иностранных дел России С. Д. Сазоновым и японским послом Мотоно. Русско-японское соглашение, последнее из соглашений царской России с Японией, фактически устанавливало русско-японский союз. Ленин писал, что Русско-японское соглашение направлено "не только против Китая, но до известной степени и против Англии... Япония при помощи Англии побила в 1904-1905 году Россию и теперь осторожно подготовляет возможность при помощи Россия побить Англию".

АМЕРИКАНО-ДАТСКИЙ ДОГОВОР 1916 года - договор о продаже Данией Соединенным Штатам Америки островов Сент-Томас, Сент-Джон и Санта-Крус, входящих в состав группы Виргинских островов и являвшихся с конца 17 века датской колонией. Подписан в Вашингтоне 4 августа 1916 года. Воспользовавшись временным нарушением регулярных связей Дании с названными островами в период 1-й мировой войны и угрожая захватить их воененой силой, американские империалистические круги фактически принудили датское правительство пойти на подписание Американо-датского договора.

Шидловский С. И., от группы прогрессивных националистов, группы центра, фракции земцев-октябристов, фракции "Союз 17 октября" и фракции Народной свободы. От группы прогрессивных националистов, группы центра, фракции земцев-октябристов, фракции "Союз 17 октября" и фракции Народной свободы имею честь сделать следующее заявление. Государственная Дума приступает к занятиям в дни тяжёлых испытаний и тревожного общественного на-строения, и первое слово её должно быть произнесено для того, чтобы напомнить всем, что великая борьба за правое дело должна быть во что бы то ни стало доведена до победоносного конца (голоса слева: "Верно!"; рукоплескания слева, в центре и справа), и для решительного успеха должны быть принесены все необходимые жертвы. Другого решения нет и быть не может. (Рукоплескания слева, в центре и справа.) К великому прискорбию мы должны признать, что деятельность правительства за истекший год создавала серьёзные препятствия успешному ходу борьбы. (Голоса слева: "Верно!")...

Сегодня весь день я буквально не имел покоя, сидя дома и работая у своего письменного стола: телефон мой трещал с утра до вечера, знакомые и незнакомые лица выражали сочувствие всему мною сказанному вчера; и должен признаться, что степень этого сочувствия поднялась до такого градуса, что дальнейшее пребывание у себя в кабинете мне сделалось невыносимым; нет положения более глупого, по-моему, чем молчаливо выслушивать похвалы себе, не смея перебить говорящего и разливающегося соловьем в твою пользу.

Вчера вечером я был у Юсупова. Я приехал в 8 час., когда он был еще один.

Через полчаса вошел молодой офицер Преображенского полка поручик С., показавшийся мне человеком мало подвижным, но энергичным, а еще через 10 минут не вошел, а влетел в комнату высокий статный красавец, в котором я немедленно узнал Великого Князя Дмитрия Павловича.

Мы познакомились друг с другом и, не откладывая дела в долгий ящик, принялись за обсуждение вопроса о способе ликвидации Распутина.

Сегодняшний день опять калейдоскоп впечатлений и, по обыкновению, с самого утра.

Сижу и разбираюсь в корреспонденции — звонок, подают пакет от председателя совета правой фракции профессора Левашова. Вскрываю: бумага с просьбою, чтобы я вернулся в лоно правой фракции, в коей я занимал место члена совета, до 18-го ноября и из коей вышел накануне моей думской речи; мотив — в столь тяжелые времена такие люди, как я, особенно ценны для фракции.

Прочел я бумагу, свернул ее, спрятал, и мне стало бесконечно больно, горько и обидно.

Все утро провел в хлопотах; сначала ездил в Александровский рынок с женой на извозчике покупать гири и цепи, каковые с большими предосторожностями мы свезли на поезде и разместили частью в аптеке, а частью за книгами в вагоне-библиотеке, во избежание любопытства нашей поездной прислуги.

Затем в 1 час дня, после завтрака, я выехал с Лазавертом на моем автомобиле осматривать окрестности Петрограда, согласно решения нашего последнего совещания.

Сегодня утром получил записку от редактора «Исторического Вестника», милейшего Б. Б. Глинского, с просьбой непременно прибыть на заседание об-ва «Русской Государственной Карты», коего я состою председателем, а он товарищем председателя.

Заседание состоится завтра, в 8 1/21 час., в экономическом клубе на Самсониевской. Я ответил Глинскому, что непременно буду.

Невольно при чтении записки Глинского припомнилась мне история возникновения этого об-ва, мною созданного при обстановке в высшей степени трудной.

Начались заседания экстренного съезда объединенного дворянства.

Цель .занятий: выработка и поднесение всеподданнейшего адреса Государю, с указанием на грозную, опасность, которой подвергается и династия и Россия, вследствие влияния на все органы государственного управления безответственных темных сил, т. е. иначе говоря, Распутина и всей его придворной чиновно-бюрократической клики. Жить становится с каждым днем все более и более невыносимо.

Слыхал сегодня, что главноуполномоченный Красного Креста при ставке Государя Кауфман-Туркестанский уволен со своего места. Увольнение произошло, говорят, на почве распутинских интриг, ибо Императрица Александра Федоровна крайне возмутилась тем, что Кауфман не только сочувственно отозвался Государю о моей речи 19 ноября, но и привез стенограмму ее для прочтения Его Величеству.

Сегодня был на заседании совета Главного управления Красного Креста. Вот учреждение, поражающее косностью; толковых всего лишь два или три человека, и среди них Ордин и человечек себе на уме Чаманский, вертящий там всем и играющий первую скрипку, конечно, не без большой выгоды для себя.

Сегодня, ввиду предстоящего отъезда на фронт, я перевез мою семью в поезд, ибо на время рождественских каникул сыновей моих беру санитарами, а жену мою, прошедшую уже курсы сестер милосердия и все прошлое лето состоявшею старшею сестрою на одном из головных пунктов моего отряда, беру работать в качестве сестры милосердия на том перевязочно-питательном пункте, который я развернул в Румынии. Переезд их занял у меня сегодня большую половину дня.

После обеда я распрощался окончательно с моею городской квартирой и занял обычное купе в вагоне моего санитарного поезда.

Сейчас 7 час. вечера. Я весь день не выезжал в город, а сидел и читал у себя в купе, ибо распоряжаться уже нечем — поезд готов к отъезду, а видеть посторонних людей мне противно.

В 8 1/2 часов на трамвае поеду на малое заседание городской Думы, где просижу, чтобы убить время, до без четверти 12 ночи, когда к думской каланче должен подъехать Лазаверт, одетый шофером, с пустым автомобилем, и отсюда я, сев в него, поеду во дворец Юсупова.