МИД СССР

Дорогой Иван Михайлович, заканчиваю свое лечение (осталась 1 неделя), после чего еду в Союз. Хотел бы перед отъездом узнать, что нового в Лондоне и каковы перспективы переговоров. Зря М[ежлаук] выступал с предложением об импортных возможностях 2. Создается впечатление, что напрашиваемся. Это, очевидно, беспокойный Роз[енблюм] толкнул на это. Он совершенно не в состоянии понимать мудрость пассивной тактики.

Вы, вероятно, опять будете недовольны тем, что вновь на горизонте появился «посредник» в лице сэра Герберта Самуэля. Но, во-первых, инициатива здесь принадлежит не мне, а целиком самому Самуэлю. Во-вторых, Самуэль не чета Маршалам и т[ому] п[одобным] людям. Самуэль, как Вы знаете, очень крупный человек, лидер либеральной партии, недавний министр нынешнего «национального правительства» и неоднократный министр в прошлом. Это «посредник» первого класса, и его при известных условиях можно хорошо использовать.

Мне неизвестен следственный материал по делу Метро-Виккерса, равным образом мне неизвестны соображения высших инстанций по данному поводу. Поэтому мне трудно судить, в какой мере все нижеследующие мысли и замечания приложимы на практике, о том решайте уже Вы. Тем не менее я считаю своим долгом изложить Вам свои соображения по поводу дальнейшего ведения дела Метро-Вик, как это представляется мне из моего «английского окошка». Иными словами, я хотел бы указать, при соблюдении каких условий данное дело могло бы закончиться с минимумом неприятностей для нас, хотя, конечно, нельзя закрывать глаза на то, что оно при всяких условиях оставит серьезный след в советско-английских отношениях и на довольно значительный период времена испортит «атмосферу» между обеими странами.

По вашему поручению я говорил с т[ов]. Кретовым (Соцэгиз) и потом с Адифом (так я расслышал в телефон) и о Вашей книге 1 узнал следующее. Оказывается, Вы еще не прислали им конца (после 1930 г.). Это, видимо, не настраивает наших издателей на поспешный лад. Второе гораздо более важное в этом деле сводится к следующему. Адиф (по-видимому, В[аш] знакомый) сказал, что рукопись находится на просмотре редактора (женщины, забыл ее фамилию, если надо, узнаю), которым будет изучаться не менее 2-х месяцев - 30 печатных листов!

Не знаю, приходится ли Вам думать о Монголии - заниматься еще литературной работой. Но я чувствую, что если не напишу Вам по этому вопросу то новое, что получил, то никогда уже не расскажу вам этого. А м[ожет] б[ыть], все сие вам будет полезно. Прежде всего посылаю Вам письмо повстанцев 1, которое было выпущено уже после тех мер, о коих мы говорили с Вами. Как видите, очень характерно воспринят был поворот, произведенный в июне. Письмо относится, по-видимому, к июлю.

Ваше письмецо меня очень порадовало - спасибо за память и милое, товарищеское приглашение 1. Если обстоятельства позволят - с радостью воспользуюсь. Я люблю Лондон. Много раз это время думала о вас, о том, как идет у вас трудный период приспособления к людям и быту. Уверена, что Агния Ал[ександровна] уже завоевала много симпатий, а Вам, Иван Михайлович, могу только от души пожелать, чтобы как можно скорее образовались те отношения, какие дают возможность работать продуктивно.

Ко мне обратился здесь ирландский министр почт и телеграфов, сенатор Конноли, по поручению министра торговли, касательно торговых взаимоотношений. Из Москвы мне предложили как базу для переговоров наибольшее благоприятствование без каких-либо закупочных обязательств с нашей стороны. Было бы смешно предлагать теперь такую базу, кому бы то ни было, а тем менее Ирландии, бьющейся в тисках анг[лийского] экономического бойкота и ищущей путей для выравнивания своего торгового баланса.