В.Л. Бурцев - С.В. Зубатову. [8 декабря 1906 г.]

IV. ПИСЬМО В. Л. БУРЦЕВА.

[8 декабря 1906 г.]1 81, Невский пр., кв. 7.

Милостивый государь Сергей Васильевич.

Получил ваше второе ко мне письмо и перечитал его с таким же вниманием и интересом, как и первое, как и ваше письмо в «Вестнике Европы». Вы пишете прекрасно, ваши термины как топором определяют то, что вы хотите высказать. Вот кому следовало бы сидеть за письменным столом и писать, писать, писать... У вас нашлась бы обширная аудитория, в которой одним из первых был бы я.

Вы пишете, что, по всей вероятности, меня затронул ваш отзыв о Гоце в вашем письме. И да, и нет. Да — потому, что вашей точки зрения я, конечно, не разделяю. Нет — потому, что я понимаю, что у вас другого взгляда на деятельность Гоца и не могло быть. Меня в ваших письмах останавливает не оценка ваша событий, а их анализ, — и особенно факты.

Наша с вами переписка для многих могла бы еще недавно показаться абсурдом: все развели бы руками и спросили, как она могла начаться. А между тем, это я-то понимаю прекрасно: ваши письма меня очень интересуют. Я прежде всего литератор, притом историк. Я ищу истины. У меня на первом плане констатирование объективной правды, а именно — ее величества Правды*. Как пьяница ищет водочки, так я ищу правды. В процессе констатирования фактов — правды — этой правды*, у меня стушевывается очень многое. Я спокойно могу выслушивать все, анализирую все и, выслушавши всех и все, я делаю выводы. Может быть, поэтому я никогда не состоял ни в одной партии, хотя всегда держался очень определенных взглядов, никогда их не скрывал, открыто исповедовал и ни разу в жизни (ни разу!) не усомнился в их правоте. Вот почему я с величайшим удовольствием прочту все, что вы напишете. Мне надо знать жизнь как она была и как она есть. Вне правды у меня нет ни бога, ни богов.

В ваших письмах вы только мельком коснулись близких вам событий, но и это очень заняло меня. То, что вы написали в «Вестнике Европы» и «Былом», это одна стотысячная доля того, что вы можете сказать интересного. В вашей власти теперь сделаться одним из крупных, влиятельнейших деятелей в том деле, которое меня так занимает: выяснение правды. Вы можете дать поразительные вещи. Ваш голос может в освободительном движении сыграть огромную роль. Ваша предыдущая деятельность оставила в русской жизни яркий след в известном смысле, но она же дала вам такое положение в настоящее время, какого ни у кого из нас нет. Вы видели русскую жизнь с той стороны, какой мы не знаем, вы ее знаете в этом отношении так, как мы ее и знать не можем. В ваших руках сила, власть. Вы можете вмешаться в русскую жизнь так, что все Гоцы будут с величайшим вниманием читать все, что вы напишете. Я буду одним из первых Гоцов. Вам не нужна ничья помощь: у вас в руках чудно работает перо. От вас зависит сделать себе огромную, ценную аудиторию. Вам есть что рассказать, а читатели найдутся. Отчего вы так мало пишете? Может быть, пишете, но не печатаете?

У меня есть несколько воспоминаний о вас со стороны кой-кого из тех, кто сталкивался с вами, есть доклад ваш (прекрасно написанный), доклад Сер[гею] Александровичу] 1897 г.2, помню немало гневных рассказов о вас за границей — вот и все. Когда соберутся материалы, тогда я постараюсь поместить две-три статьи в «Былом». Мне неясна история с Шевичем3, но, признаюсь, меня рабочий вопрос с этой его стороны не особенно интересует, — меня, как политика, занимает более политика. В этой области я о событиях, связанных с вашим именем, знаю еще менее, и очень жалею об этом.

Кстати, где Ландезен-Геккельман4? Где Паули5? Ну, всех вопросов и не пересчитать.

Остаюсь с почтением Влад. Бурцев.

*) В подлиннике крупными буквами. Б. К.

ПРИМЕЧАНИЯ.

1) Письмо датируется на основании имеющейся на нем пометки Зубатова: «Получено 10 декабря 1906 г.».

2) Доклад, о котором упоминает Бурцев, был представлен в 1898 г. московским обер-полицеймейстером Д. Ф. Треповым Московскому генерал-губернатору вел. кн. Сергею Александровичу. Доклад этот был извлечением из обширной записки по рабочему вопросу, составленной для Трепова Зубатовым. В этой записке Зубатов впервые развил свои мысли относительно легализации рабочего движения.

3) Не Шевич, а Шаевич, Генрих Исаевич, один из организаторов «Еврейской независимой рабочей партии» и «Союза машиностроительных и механических рабочих» в Одессе. После знаменитой одесской забастовки 1903 г. Шаевич был арестован и сослан сперва в Вологду, а затем в Восточную Сибирь на 5 лет. В 1904 г. освобожден от ссылки с воспрещением жительства в столицах и Одессе.

4) Абрам Геккельман в начале 80-х годов, в бытность свою студентом Петербургского горного института, был секретным сотрудником петербургского охранного отделения. Затем он продолжал свою деятельность в Дерпте, а в 1884 г., заподозренный в провокации, уехал за границу и поступил под фамилией Ландезена в Цюрихский политехникум. Находясь за границей, Ландезен давал сведения о русской эмиграции, а в 1890 г., по поручению заведующего заграничной агентурой знаменитого Рачковского, вовлек группу парижских эмигрантов (Кашинцева, Теплова, Степанова и др.) в организацию мастерской бомб для убийства Александра III. Ландезен снабдил эмигрантов деньгами на оборудование мастерской. Дело кончилось сенсационным процессом в Париже, к которому был привлечен и Ландезен. Он успел скрыться в Бельгию и заочно был приговорен парижским судом как «подстрекатель» к пяти годам тюремного заключения. В 90-х годах Ландезен выполняет ряд «ответственных» поручений по организации охраны путешествующих по Европе членов русского царствующего дома. В 1896 г. он превращается в инженера Аркадия Михайловича Гартинга и сопровождает Николая II во время поездки его в Париж и Лондон, за что, между прочим, получает от французского правительства орден почетного легиона. С 1900 г. по 1905 г. Гартинг заведует берлинской политической агентурой, а в августе 1905 г. назначается вместо Ратаева заведующим заграничной агентурой и поселяется в Париже. В 1906 г., когда Бурцев спрашивал Зубатова о Геккельмане, он еще не знал о блестящей карьере своего старого знакомого по парижской эмиграции конца 80-х годов. Лишь в начале 1909 г. Бурцеву, при помощи бывшего сотрудника департамента полиции Л. П. Меньщикова, удалось разоблачить Гартинга и тем самым положить конец его провокаторской деятельности. В 1915—1917 гг. Гартинг работал в русской контрразведке за границей; эта деятельность его продолжалась и после Февральской революции при Временном правительстве.

5) Паули, Николай Карлович, в 1883 г. по делу народовольческой типографии был сослан в административном порядке в Енисейскую губ., откуда в 1886 г. бежал, но был задержан и выслан в Якутскую область; оттуда он вновь бежал в 1888 г. и вновь был пойман и водворен в Средний Колымск. В ссылке пробыл до 1896 г., после чего эмигрировал. За границей примкнул к «Аграрно-социалистической лиге», организованной в 1900 г. В. Черновым, Ф. Волховским, Л. Шишко, X. Житловским и др. В июне 1901 г. Паули был выслан французским правительством из Парижа, вследствие выяснившихся его сношений с русской тайной агентурой. Допрошенный по этому поводу товарищами по «Лиге», Паули сообщил, что в апреле 1900 г. он сделал попытку на свой личный страх и риск вступить в сношения с русской политической полицией и вел с этой целью письменные и устные переговоры, которые, однако, скоро прекратились и не были связаны по его плану ни с каким предательством или выдачей. Для расследования дела Паули лига назначила комиссию, которая пришла к заключению, что попытка Паули была с его стороны лишь плодом крайне ложного и безусловно вредного взгляда на способы революционной борьбы, а не чего-либо иного, и предложила Паули выйти из состава лиги (см. объявление лиги, напечатанное в № 15 «Искры» за 1902 г.). Вскоре после этого Паули вернулся в Россию и на границе был арестован. Через некоторое время был произведен ряд арестов, причем арестованным в виде обвинения предъявлялись откровенные показания Паули. Впоследствии Паули был редактором газеты «Туркестанский курьер» в Ташкенте. В 1907 г. он имел нахальство явиться на открытие II Государственной думы в качестве корреспондента этой газеты; однако Паули был разоблачен и исключен журналистами из своей среды. Дальнейшая судьба Паули нам неизвестна. Можно лишь добавить, что в 1920 г. его встречали в Одессе.

Источник: Б. П. Козьмин. С. В. Зубатов и его корреспонденты. М.-Л., Госиздат, 1928 г., стр. 50—102.