08. Протокол допроса подполковника Н.Н. Кулябко от 5 сентября 1911 года.

1911 года, сентября 5 дня, судебный следователь Киевского окружного суда по особо важным делам В.И. Фененко, в камере прокурора Киевского окружного суда, допрашивал нижепоименованного в качестве свидетеля с соблюдением 443 ст. Уст. угол. суд. и он показал:

1) Имя, отчество, фамилия – Николай Николаевич Кулябко.

В дополнение к прежнему своему показанию добавляю: с обвиняемым по настоящему делу Богровым я познакомился впервые осенью 1906 года. Знакомство мое произошло при следующих обстоятельствах: как-то однажды ко мне в охранное отделение явился неизвестный человек и, отрекомендовавшись студентом Киевского университета Богровым, предложил мне свои услуги по части сотрудничества в охранном отделении. Я стал расспрашивать Богрова, что собственно побудило его явиться ко мне, на что он мне ответил, что он принадлежит к группе анархистов-коммунистов, имеет обширные связи как в России, так и заграницей, и может быть полезным. В разговоре он назвал нескольких видных деятелей и произвел на меня впечатление человека вполне осведомленного и могущего принести пользу. На мой вопрос, повторенный опять, что же собственно побудило его явиться ко мне, он заявил, что, будучи заграницей, он проиграл 1000 и 1500 франков, что это долг чести, денег у него нет, так как отец очень скуп, и он надеется, что за оказанные мне услуги я дам ему возможность уплатить этот долг. Помню, я тогда дал ему 75 или 100 рублей авансом, и мы сговорились. С этой встречи Богров все время работал у меня в охранном отделении в качестве сотрудника вплоть до 14-го апреля 1910 года, когда я получил последние сведения от него, после доставления которых, насколько я помню, Богров уехал в С.-Пе-тербург. За этот период времени Богров в качестве сотрудника работал превосходно и дал мне очень много хороших дел, так, например, была ликвидирована южная интернациональная группа анархистов-коммунистов, при ликвидации которой были задержаны такие крупные партийные работники, как Сандомирский, Таратута и друг[ие]. Было ликвидировано несколько групп максималистов, при ликвидации которых в городе Борисоглебске, Воронеже и других были найдены взрывчатые вещества и были задержаны видные работники Марковский , Дунин и другие. В Киеве была ликвидирована местная группа анархистов-коммунистов, во главе которой, если не ошибаюсь, стояла Сельская . Все те сведения, которые давал мне Богров, всегда подтверждались и я, естественно, ему доверял. Платил я ему обыкновенно от 100 до 200 рублей в месяц. Кроме того, за этот период времени Богров за счет охранного отделения 2–3 раза ездил за границу, откуда присылал мне очень ценные сведения. Обыкновенно, за сотрудниками у меня имеется наблюдение, имелось наблюдение и за Богровым и наблюдение за ним всегда устанавливало, что Богров сотрудник очень хороший и, сообщая сведения, никогда не лгал. Когда Богров окончил университет и переехал в С.-Петербург, он стал там работать в С.-Пе-тербургском охранном отделении, и, насколько я помню, я, кажется, телеграфировал о Богрове начальнику С.-Петербургского охранного отделения фон Коттену и, кажется, при личном свидании с фон Коттеном дал ему хороший отзыв о Богрове, как о сотруднике. После отъезда Богрова в С.-Петербург я прекратил с ним всякие сношения, и, если я не ошибаюсь, за все время до приезда в Киев Богрова в прошлом августе я виделся с ним один раз. Зашел он тогда ко мне в отделение не по делу, а просто как знакомый. Денег Богров у меня после отъезда в С.-Петербург не просил, но я ему, при свидании, дал просто на праздники по старой памяти несколько десятков рублей. Справок об имущественной состоятельности Богрова я не наводил, но он сам мне говорил, что у него состоятельный отец, но очень скупой и дает деньги только на необходимые расходы. Кличка его была «Аленский». До 27 августа сего года я о нем никаких сведений не имел и лишь 27 августа часов в 5-ть дня он явился ко мне и заявил, что у него имеются сведения очень серьезного характера, которые он считает своим нравственным долгом сообщить мне, как своему бывшему начальнику. В то время у меня обедали вице-директор Веригин и полковник Спиридович, которых я пригласил на свидание с Богровым. В их присутствии Богров доложил, что в С.-Петербурге он завел знакомство с неизвестным господином «Николаем Яковлевичем», который приехал к нему на дачу в Потоки, около Кременчуга. В разговоре «Николай Яковлевич» заявил, что существует боевая группа, задумавшая какое-то дело в Киеве, которое, как понял он, Богров, касается Столыпина и Кассо, причем он просил содействия Богрова в смысле подыскания безопасной квартиры, обещая, по прибытии в Киев, поставить Богрова в курс дела. При следующем свидании со мной, 31 августа, Богров заявил, что «Николай Яковлевич» приехал и с ним приехала девица, «Нина Александровна», имеющая бомбу. Богров от активного участия в покушении, по его словам, отказался и ему была поручена разведка и для того, чтобы попасть по требованию «Николая Яковлевича» в Купеческий сад, он просил дать ему билет, что и было мной исполнено. В ночь на 1 сентября Богров снова явился во мне и заявил, что согласно данным ему указаниям он примет Столыпина «Николаю Яковлевичу» не сообщил, сославшись на скопление народа; поэтому «Николай Яковлевич» поручил ему во что бы то ни стало дать ему точные приметы Столыпина и Кассо немедленно же, для каковой цели потребовал его присутствия в театре, обставив это требование предупреждением, что он может быть проконтролирован членами группы. Поэтому ему вновь был дан билет для входа в театр.

Киевский театр оперы и балета,
где было совершено покушение на П.А.Столыпина.
Современный вид. Фотография предоставлена Игорем Марченко.

Предварительно я задал Богрову вопрос, чем он объяснит получение билета, на что он заявил, что этот вопрос предусмотрен и что он объяснил «Николаю Яковлевичу», что имеет возможность достать билет через некую кафешантанную певицу Регину. Единственный мотив, что я дал ему билет, было опасение того, что в противном случае он будет провален партией. Явившись в театр, я ожидал прихода Богрова, так как хотел с ним поговорить относительно «Николая Яковлевича», с каковой целью, по его приходе, позвал его в одну из боковых комнат. Опасаясь, что «Николай Яковлевич» будет утерян наблюдением, я поручил Богрову поехать на квартиру и убедиться, [что] он сидит, после чего Богров вышел и, вернувшись через несколько минут, доложил, что «Николай Яковлевич» дома и ужинает. Разговор этот происходил в самом начале спектакля; в первом антракте я тоже виделся с Богровым, но точно разговора с ним не помню, но разговор касался «Николая Яковлевича». Во втором антракте я вновь пригласил Богрова в телефонную комнату, где, боясь утери «Николая Яковлевича», предъявил ему категорическое требование ехать домой и не оставлять его ни на один шаг. Тут же, простившись со мной, Богров направился одеваться, а я, встретив у дверей генерала Курлова, вернулся с ним в телефонную комнату, где и стал делать ему доклад, во время которого и было совершено преступление. Узнав об этом, я немедленно сделал распоряжение об обыске в квартире Богрова и аресте всех лиц, там находящихся. Официального доклада о нахождении Богрова в театре я никому не делал, но из доклада Веригину о том, что я послал Богрова домой узнать, находится ли «Николай Яковлевич» дома, под предлогом взять забытые им перчатки, он мог вывести заключение, что Богров находится в театре. Этот доклад сделан был мной по уходе Богрова из театра после начала спектакля до первого антракта. Что сказал Веригин, я не помню. Через некоторое время, получив от Богрова сведения, что «Николай Яковлевич» дома, я сообщил об этом Веригину на ходу; в какой момент спектакля я сказал Веригину – не помню. Более с Веригиным я о Богрове не говорил. Фамилию Богрова Веригин не знал, сомневаюсь, знал ли он его кличку и, говоря о Богрове, я называл его просто «он». Во время вышеприведенных разговоров моих с Веригиным, последний не предлагал мне вопроса о том, находится ли Богров в театре. В театре я сделал Курлову два доклада; первый доклад был сделан мной во время первого антракта о том, что я посылал Богрова (фамилии Богрова и клички его я Курлову не называл) домой узнать, там ли «Николай Яковлевич» и он, вернувшись, доложил, что «Николай Яковлевич» сидит дома и ужинает. В такой ли именно редакции я сделал первый доклад генералу Курлову или просто доложил, что «Николай Яковлевич» сидит дома и ужинает, не указывая источника сведений, – я не помню; но, судя по тому, что в разговоре со мной генерал Курлов высказал опасение, не скроется ли «Николай Яковлевич» в отсутствии Богрова, я полагаю, что доклад был мною сделан в первой редакции. Вопроса о том, в театре ли находится Богров, генерал Курлов мне не предлагал. Второй доклад я делал генералу Курлову во время второго антракта и этого доклада я не кончил, так как поднялась суматоха и шум, вследствие произведенных Богровым выстрелов. При втором докладе я довел до сведения Курлова, что только что послал Богрова домой следить за «Николаем Яковлевичем», чтобы он не скрылся из-под наблюдения. Ни с кем более о Богрове я в театре не разговаривал. Ни Курлову, ни Веригину, ни Спиридовичу и никому другому я не говорил о том, что Богров будет в театре, да и не мог об этом сказать, так как окончательное решение вопроса об этом последовало за полчаса до начала спектакля. Никому из лиц свиты статс-секретаря Столыпина о том, что Богров находится в театре, я не говорил, и Столыпин об этом не мог знать, если только Курлов, поняв из моих докладов, что сотрудник находится в театре, не доложил об этом Столыпину. Все агентурные сведения, касающиеся подготовки «Николаем Яковлевичем» и его группой покушения на Столыпина и Кассо, я своевременно передавал Спиридовичу, Веригину и Курлову и на основании моих докладов генералом Курловым были сделаны предупреждения Столыпину, Кассо и доведено до сведения дворцового коменданта Дедюлина , кроме того, лично мной было доложено генерал-губернатору Трепову . О том, что мой сотрудник будет в Купеческом саду, я ни Спиридовичу, ни Курлову, ни Веригину не говорил и сказал им об этом днем первого сентября. О том, что Богров имел при себе в театре револьвер, я не знал и откуда он добыл его, мне неизвестно. Богрову я настолько доверял, что в театре наблюдения за ним не учреждал. После того, как Богров по моему поручению выходил из театра и наводил справки о «Николае Яковлевиче» и затем вернулся обратно, то один из офицеров не хотел пропускать Богрова, так как пропуск был оторван уже от билета. Тогда я сказал этому офицеру, что лицо это уже было в театре и билет его проконтролирован, после чего Богров вошел в театр. В зрительном зале, в партере моих филеров не было, а на тех местах, которые я получил от городского головы, сидели жандармские офицеры. Более ничего показать не имею. Показание мне прочитано.

Подписали: Подполковник Кулябко.

И. д. судебного следователя по особо важным делам Фененко.

Присутствовал товарищ прокурора Лашкарев.

С подлинным верно: секретарь при прокуроре Киевской судебной палаты Ковалев.

ГА РФ. Ф. 271. Оп. 1. Д. 1. Л. 44–47. Заверенная копия.
Опубл.: Архiви Украïни. 1990. № 3. С. 43–46.

Электронную версию документа предоставил Фонд изучения наследия П.А.Столыпина