В.Л. Бурцев - С.В. Зубатову. 10 декабря 1906 г.

VI. ПИСЬМО В. Л. БУРЦЕВА.

[10 декабря 1906 г.]

Милостивый государь Сергей Васильевич.

Получил 3-е ваше письмо. Спешу ответить вам. Ваши письма поднимают так много вопросов, хочется так много говорить, так много возражать вам, так о многом просить вас, что я отказываюсь от мысли исчерпать все эти вопросы. Нечего даже и начинать этих тем. А потому я только коротко резюмирую то, что я хотел подробно высказать вам.

Я давно чуял сердцем, что вы умом, душой не на «их» стороне, что вы их отрицаете, их считаете вредными людьми, вы их презираете. На вас мне было более всех досадно, что тем не менее вы были фактически с «ними», все прошлое давало им право с «надеждой» смотреть на вас, как об этом вы пишете. Вы дали им более чем достаточно данных так думать. Я, конечно, говорю не о Св[ятополк]-Мир[ском], не о Витте, — оба они, как Лор[ис]-Меликов — люди для меня крайне симпатичные, я их очень ценю, — и если бы ближе знал их, я бы выступил в их защиту. Вы знаете, о ком я говорю.

Сергей Васильевич! Поймите, что вы столько же много дали «им» для того, чтобы они смотрели на вас, как на «своего», и столько же мало дали для наших, иначе относиться к вам, чем они относились. Вам говорит это человек, бесконечно любящий дело, свободу, народное счастье, — и притом человек, настолько свободный, что он не мог никогда быть ни в одной партии с доктринерскими задачами. Я всегда умел ценить Лорис-Меликова, и Св[ятополк]-Мир[ского], и Витте. У меня для критики уши отогнуты, глаза открыты.

Я был поражен, когда прочитал у вас, что вы рады, что Плеве вас «выбросил», иначе самому у вас не хватило энергии порвать с тем, что вы уже отрицали. Это ужасно! Я знаю, человек с умом не мог не видеть вреда и ужаса дороги, по которой шел Плеве. И для меня не удивительно, что вы тяготились этой дорогой и рады были бежать. Но вы не делали всех выводов, которые подсказывались вашими взглядами на русские дела. Бежать всякий может, а человек — не бегун, а борец. Вы пишете, что ваша жизнь была бешеной борьбой, — зачем же вы остановились? Правда, теперь ваша борьба была бы все в том положении, как и раньше, — так что же? Тем лучше!

Сергей Васильевич. Быть «анахоретом» — не большое достоинство, не заслуга. Теперь время богатое, несмотря на весь свой ужас. Мы накануне свободы... Да, да... она будет, только надо работать для нее... Работайте...

Повторяю: у вас прекрасное перо. Пишите! Сидя в своей келье, вы можете сделать бездну важного и нужного. Делайте! Отчальте вашу ладью от «них»... Ваше исключительное положение, говорите вы. Да! У вас есть и неудобства, которых нет у нас, есть и удобства, о которых мы и мечтать не можем.

Я верю, что если вы захотите идти по новой вашей дороге, которая для вас теперь ясна, вы сделаете много хорошего, за что и Гоцы будут вам благодарны и иначе посмотрят на 80—90-е годы.

Но этого всего не скажешь в письме. Писать не берусь обо всем этом, а вот что. Я скоро буду в Москве, — поеду собирать статьи и материалы для «Былого» на 1907 г., — не заедете ли ко мне поговорить по душе? Или если желаете, я на вечерок приеду во Владимир.

Мы с вами людьми противоположных лагерей были вчера, — о нашей встрече могла идти речь лишь в тюрьме, а теперь, когда вы анахорет, отрицающий то, среди чего жил, а я социалист-литератор, по профессии долженствующий изучать прошлое, и мы теперь можем о многом поговорить.

Примите уверение. Влад. Бурцев.

ПРИМЕЧАНИЕ.

Дата письма установлена на основании имеющейся на нем отметки Зубатова о получении: «18 декабря 1906 г.».

Источник: Б. П. Козьмин. С. В. Зубатов и его корреспонденты. М.-Л., Госиздат, 1928 г., стр. 50—102.