Поиск по документам XX века

Loading

Репрессии 30-50-х годов

Репрессиям против политических противников  в ходе борьбы за власть в СССР последние десятилетия в исследовательской и публицистической литературе даются самые противоречивые характеристики. В какой мере и против кого респрессии были оправданы и необходимы, когда стоял вопрос о сохранении суверенитета государства? В какой мере они исходили от местных обкомовских "царьков", стремившихся расправиться со своими личными недоброжелателями? В какой мере репрессии являлись намеренной провокацией со стороны русофобствующей партийно-советской номенклатуры, пришедшей к власти в результате революции и гражданской войны? На все эти вопросы даются разные отчеты. Вот как виделась проблема И.Сталину к тому моменту, когда наиболее массовые репрессии были закончены, а именно, в ноябре 1938 года:

 

"СНК СССР и ЦК ВКП (б) отмечают, что за 1937-1938 годы под руководством партии органы НКВД проделали большую работу по разгрому врагов народа и очистили СССР от многочисленных шпионских, террористических, диверсионных и вредительских кадров из троцкистов, бухаринцев, эсеров, меньшевиков, буржуазных националистов, белогвардейцев, беглых кулаков и уголовников, представлявших из себя серьезную опору иностранных разведок в СССР и, в особенности, разведок Японии, Германии, Польши, Англии и Франции.

Одновременно органами НКВД проделана большая работа также и по разгрому шпионско-диверсионной агентуры иностранных разведок, пробравшихся в СССР в большом количестве из-за кордона под видом так называемых политэмигрантов и перебежчиков из поляков, румын, финнов, немцев, латышей, эстонцев, харбинцев и пр.

"Очистка страны от диверсионных повстанческих и шпионских кадров сыграла свою положительную роль в деле обеспечения дальнейших успехов социалистического строительства.

Однако не следует думать, что на этом дело очистки СССР от шпионов, вредителей, террористов и диверсантов окончено.

Задача теперь заключается в том, чтобы, продолжая и впредь беспощадную борьбу со всеми врагами СССР, организовать эту борьбу при помощи более совершенных и надежных методов.

Это тем более необходимо, что массовые операции по разгрому и выкорчевыванию враждебных элементов, проведенные органами НКВД в 1937-1938 годах при упрощенном ведении следствия и суда, не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и Прокуратуры. Больше того, враги народа и шпионы иностранных разведок, пробравшиеся в органы НКВД как в центре, так и на местах, продолжая вести свою подрывную работу, старались всячески запутать следственные и агентурные дела, сознательно извращали советские законы, производили массовые и необоснованные аресты, в то же время спасая от разгрома своих сообщников, в особенности, засевших в органах НКВД.

Главнейшими недостатками, выявленными за последнее время в работе органов НКВД и Прокуратуры, являются следующие..."

Далее читайте статью Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия, 17 ноября 1938 года.

Далее читайте документы:

32. Выписка из показаний полковника А.И. Спиридовича от 7-10 октября 1911 года.

Организации народной охраны я не касался и знаю только, что она состояла в ведении подполковника Кулябко, который и руководил ею по местам проезда. От подполковника Кулябко я слыхал, что и он и все чины отделения крайне обременены работой и что Кулябко возбуждал вопрос о замещении офицера для поручений, откомандированного от отделения незадолго перед тем; я и сам говорил об этом с г[енера-лом] Курловым, но какое разрешение получил этот вопрос, мне неизвестно. Подполковник Кулябко мне не рассказывал, что ходатайство его по этому предмету было отклонено за недостатком средств, находившихся в распоряжении ген. Курлова.

33. Выписка из показаний заведующего наружным наблюдением Киевского охранного отделения С.И. Демидюка от 8 октября 1911 года.

Я прошу Вас записать мое мнение относительно того, что за Богровым не было поставлено наблюдение; с одной стороны, это правильно, а с другой стороны, неправильно. Правильно потому, что, наблюдая Богрова, филеры неоднократно могли завести его в охранное отделение, куда «Аленский» часто ходил и это было бы провалом сотрудника. С другой стороны, неправильно потому, что сведения, которые давал Богров, были очень важны, и в то же время неопределенны, наблюдение за ним самим могло многое выяснить и необходимо было проверить его и его деятельность.

34. Выписка из показаний пристава Киевской полиции А.А.Пилецкого от 8 октября 1911 года.

Я знаю, что наряду с нашей охраной была организована и так называемая народная охрана, под руководством подполковника Кулябки и бердичевского полицмейстера Цветковича, но по существу эту организацию нельзя было назвать охраной; это был сброд людей различных возрастов и положений, среди коих было очень много женщин и детей; билеты им выдавались без особого разбора и толпа эта исключи-тельно жаждала зрелищ: помощи от нее никакой не было.

31. Протокол допроса заведующего наружным наблюдением Киевского охранного отделения С.И. Демидюка от 5 октября 1911 года.

1911 г., октября 5 дня в г. Киеве я, прокурор С.-П[етер]б[ургской] судебной палаты В.Е. Корсак, по поручению сенатора М.И. Трусевича, дополнительно допрашивал нижепоименованного, который показал: Я, Самсон Иванович Демидюк, на предложенные мне вопросы отвечаю: в течение весны и лета текущего 1911 г. я неоднократно встречал в Киеве «Аленского»-Богрова. С ним я не разговаривал, но о своих встречах говорил не раз подполковнику Кулябке, предполагая, что он ввиду приближающегося тревожного времени на время киевских торжеств воспользуется услугами испытанного сотрудника.

28. Высочайшее повеление от 4 октября 1911 года.

Государь Император, 4 октября 1911 года, в Левадии, по всеподданнейшему докладу председателя Совета министров, Высочайше повелеть соизволил на предоставление сенатору Трусевичу, в обеспечение полноты производимого им расследования о действиях должностных лиц, принимавших участие в осуществлении охраны во время пребывания Его Императорского Величества в Киеве, нижеследующих прав...

30. Выписка из показаний подполковника Н.Н. Кулябко от 4 октября 1911 года.

Я затрудняюсь определить формальную роль статского советника Веригина в Киеве во время его пребывания здесь; пределы его полномочий мне совершенно неизвестны. Я знаю, что Веригин, как и. о. вице-директора д[епартармен]та полиции и лицо, близкое к генералу Курлову, участвовал во всех предварительных совещаниях по организации охраны, регистрации и выдаче билетов на торжества; роль его не была пассивной, он очень часто, гораздо чаще других, возражал генералу Курлову, указывал, например, что на тот или иной порядок не хватит людей, что расставить их нужно так; вообще он был в курсе всего дела и принимал участие во всех распоряжениях Курлова, сопровождая его всюду.

24. Показания заведующего охраной П.А. Столыпина ротмистра К.К. Дексбаха от 30 сентября 1911 года.

30 сентября 1911 г. в С.-Петербурге ротмистр отдельного корпуса жандармов Константин Константинович Дексбах на предложенные ему сенатором М.И. Трусевичем вопросы объяснил: Я, ротмистр отдельного корпуса жандармов Константин Константинович Дексбах, православный, 38 лет, проживающий в С.-Петербурге по Ковенскому переулку в доме № 9, кв.12, был командирован в распоряжение бывшего председателя Совета министров, ныне скончавшегося статс-секретаря П.А. Столыпина в конце июня месяца 1906 года.

25. Письмо генерал-лейтенанта П.Г. Курлова министру императорского двора барону В.Б. Фредериксу от 30 сентября 1911 года.

Сегодня мне передали, что Его Императорскому Величеству благоугодно было выразить удивление, что такой честный и преданный слуга как я не подал до сих пор после киевских событий в отставку. За мою более чем тридцатилетнюю службу всякое малейшее слово Государя Императора было для меня законом, а потому я имею представить мою отставку министру внутренних дел.

26. Донесение командира Московского дивизиона П.К. Терпелевского в канцелярию сенатора М.И. Трусевича от 30 сентября 1911 года.

На отношение Ваше от 27-го сентября сего года сообщаю, что на офицеров вверенного мне сводного жандармского дивизиона возлагалось поддержание наружного порядка по пути Высочайшего следования, согласно Приказа по киевской городской полиции во время торжеств по случаю освящения памятника Императору Александру II, 29, 30 и 31 августа 1, 2, 3, 4, 5 и 6 сентября сего года и они находились в нарядах только в конном строю, а потому в театре на парадном спектакле 1-го сентября из офицеров сводного дивизиона никого не было и никаких инструкций относительно охраны бывших в театре министров никто из офицеров не получал.

27. Донесение командира Петербургского жандармского дивизиона М.И. Казакова от 30 сентября 1911 года.

На отношение Ваше от 27-го сентября сего года за № 30 уведомляю, что из офицеров вверенного мне дивизиона были в командировке в г. Киеве: полковник Андреев , ротмистры: Козловский, Кривцов и Рогаль-Левицкий , штабс-ротм[истр] Рассказов , поручики: Цихоцкий и Талалаев . Из них 1 сентября находились в наружном наряде у театра: полковник Андреев, шт[абс]-ротм[истр] Рассказов и поручик Талалаев. Внутри театра в наряде никто из офицеров вверенного мне дивизиона не находился. Каких-либо инструкций об охране присутствующих министров никто из них не получал.

22. Протокол допроса прокурора Киевского военно-окружного суда М.И. Костенко от 28 сентября 1911 года.

1911 года, сентября 28 дня, в г. Киеве, товарищ прокурора С.-Петербургского окружного суда Бусло, командированный в распоряжение сенатора М.И. Трусевича, опрашивал нижепоименованного, который показал: Костенко, Михаил Иванович, генерал-лейтенант, 57 лет, православный, военный прокурор Киевского военно-окружного суда, живу по Назарьевской улице в доме 19, кв. 4.

23. Протокол допроса ротмистра К.А. Нагродского от 28 сентября 1911 года.

1911 года, сентября 28 дня, в г. Киеве, товарищ прокурора С.-Петербургского окружного суда Бусло, командированный в распоряжение сенатора М.И. Трусевича, спрашивал нижепоименованного, который показал: Нагродский, Константин Адольфович, 29 лет, лютеранин, ротмистр отдельного корпуса жандармов, живу в гост. Гладенюка, скору выеду во Владивосток, куда я назначен начальником охр[анного] отделения.

И.М. Майский - Е.М. Чемодановой. 11 октября (28 сентября) 1911 г.

Наконец-то, дорогая Пичужка, получил от тебя весточку, а то уже, признаться, начал беспокоиться: где ты? и по какому адресу тебе писать? Итак, ты снова в Москве, в привычной обстановке накануне «великаго события» и в то же время в разгаре дел и забот о Пречистенских курсах. Ты с головой погрузилась в свою общественно-культурную работу, налаживаешь зимния занятия, пишешь письма, ведешь переговоры ... А я - представь себе забавную иронию судьбы! - как раз сейчас переживаю ту самую меланхолическую идиллию, которую ты пережила летом, и отвечаю на твое обвеянное «пороховым дымом» письмо (прости, это немножко высокопарное сравнение) из селькаго уединения, из глубины полей, темнеющих лесов и озер.

21. Протокол допроса подполковника Н.Н. Кулябко от 24 сентября 1911 года.

1911-го года, сентября 24-го дня, в г. Киеве я, прокурор С.-Петер-бургской судебной палаты В.Е. Корсак, по поручению сенатора М.И. Тру-севича, дополнительно расспрашивал нижепоименованного, который показал: Я, Николай Николаевич Кулябко, на Ваши вопросы объясняю: повторяю, что никаких столкновений с регистрационным бюро у меня не было. Подполковник Дукельский действовал всегда осторожно и во всех сомнительных случаях советовался со мной. В частности, относительно квартир Киселевича (угол Пашковской и Караваевской 1/23), где проживала наблюдаемая Муравьева, я должен удостоверить, что до меня дошли сведения, будто в эту квартиру, с целью проверки личности, приходил какой-то околоточный надзиратель из регистрационного бюро, но мне думается, что это было до установления наблюдения или, может быть, после ликвидации, но, во всяком случае, это событие не помешало наблюдению и никого не спугнуло из наблюдаемой квартиры.

Страницы

Подписка на Репрессии 30-50-х годов