Поиск по документам XX века

Loading

Письмо

Рубрика "Письмо" на сайте Документы XX века представлена широко, даже слишком. Поэтому подавляющее большинство писем отмечено иным тэгом, например, МИД СССР или другими. К собственно этой рубрике отнесены письма, не подпадающие под иную классификацию, например, личные письма исторического лица своим близким друзьям и членам семьи.

+ + +

Дама с прислугой, держащей письмо.

ПИСЬМО. Французский термин l'écriture, как он разрабатывался в структуралистской традиции, не поддается точному переводу на другие языки: и в английском wrighting, и в немецком Schrift или Schreiben теряется целый пласт значений. Письмо указывает на реальность, не сводимую к интенциям той или иной производящей текст личности. У Ж. Деррида l'écriture почти равнозначно «первописьму» (Urschrift); в постструктуралистском (Постструктурализм) литературоведении, исходящем из теоремы о «смерти автора», обращение к феномену п. обусловлено отказом от связи языка с человеком как его началом и источником. Понятие письма играет ключевую роль в полемике деконструктивизма (реконструкция) с традиционной литературой как литературой «присутствия» - по аналогии с дерридианской критикой «метафизики присутствия».

Согласно Р. Барту, письмо есть «точка свободы писателя между языком и стилем». Пишущий всегда находится в промежутке между языком, данным ему как внешнее, и идущим «изнутри» стилем; у него, таким образом, не остается иного выбора, кроме формальной реальности письма. Письмо выражает отношение между творчеством и обществом.

Современная лингвистика, как и греческая философия, начиная с Платона, третировала письмо как нечто вторичное по отношению к языку как речи. Согласно Ф. де Соссюру, единственным оправданием существованию п. является репрезентация речи. Абсолютный примат речи, голоса, фонемы над письмом стал для Ж. Деррида поводом поставить вопрос о лого-фоно-центризме современной европейской рациональности. Ж. Деррида находит, что убеждение Ф. де Соссюра в абсолютной чуждости письма внутренней системе языка восходит к известному утверждению Аристотеля, согласно которому речь непосредственно передает представления души, письмо же всего лишь выражает то, что уже заложено в речи, голосе. Тем самым устная речь оказывается ближе к истине, чем письменная, которой остается скромный удел «материи», «внешнего», «пространственного». Речь движима живым дыханием, тогда как письмо ассоциируется с омертвлением, несет в себе смерть; оно, по сути, уже есть смерть, или, как говорит Ж. Деррида, всегда имеет характер завещания.

Современная западная философия. Энциклопедический словарь / Под. ред. О. Хеффе, В.С. Малахова, В.П. Филатова, при участии Т.А. Дмитриева. М., 2009, с. 168-169.

 

 

Д.Д. Донской - И.М. Майскому. 2 июня 1917 г.

Мой дорогой друг! Много лет прошло с тех пор, что беседовали мы с тобой в Hinterbriihl'e на [Hussarentempel'e]* о судьбах социализма и задачах момента 2. Помнишь ли ты наш разговор о войне, о мировой политике, о ближайшем кон-грессе в Вене 3. Прошло только три года. Через три месяца общеевропейская война, возможность которой тебе казалась сомнительной, стала фактом и разбросала она все наши проекты и перепутала все личныя отношения наши. Сейчас ты снова в России и заделался министром иностранных дел 4 in Spe

И.М. Майский - Н.П. Высоцкой. 20 мая 1917 г.

Как видишь, я в России. Дорога моя сошла вполне благополучно и после 11-дневной скачки с препятствиями я наконец очутился в Петрограде. И ... сразу же попал в водоворот. В день моего приезда меня подхватили и стали разрывать на части. Пока окончательно выяснилось одно: я вступил в Отдел международных сношений CP и СД , и это будет, по-видимому, мой главный job*. Кроме того, с разных сторон зовут в разныя литературныя предприятия, но я еще не выбрал здесь чего-нибудь вполне определенно. На днях выберу. Фактически это означает, что я остаюсь в Петрограде на более или менее продолжительный срок, а там дальше видно будет. Рассчитываю скоро побывать на несколько дней в Москве, но точно еще не знаю, когда.

Ю. О. Мартов — Н. С. Кристи. 9 января 1917 г.

Моя дорогая Надя! Что же это? Ты, очевидно, опять себя совсем плохо чувствуешь и не находишь себе покоя? Сознание этого вносит какую-то тревогу в моё собственное настроение, в общем ровное и «деловое», благодаря обилию работы. Особенно твои бессонные ночи меня тревожат и я даже чувствую угрызения совести, что сплю хорошо и утром не просыпаюсь раньше 10.

Сообщаемой тобой версии о причине высылки Троцкого не слышал 1. Склонен думать, что это — легенда. А ему, кажется, опять не повезло: по-видимому, телеграмма о том, что он может ехать в Швейцарию, его в Испании уже не застала (она была послана в последний момент) и он, возможно, уже на пути в Америку,

Вчера купил «Morgen» 2, просмотрю. Справлюсь также и о романе Benjamin’a 3.

Что ты читала в последнее время? Я даже журналов не успеваю просматривать, а о книгах и говорить нечего. Спешу закончить предисловие...* ça yest!...

В.Л. Бурцев - С.В. Зубатову. 22 февраля 1916 г.

Вот я снова у вас, в Москве. Из сегодняшнего номера «Русск. Вед.» (22 февраля) вы видите, что я на 3—4 [месяца] еду в Париж1, чтобы привести в порядок и доставить сюда свой архив (часть его, конечно). Все готовлюсь к изданию «Былого». Все для того же хотел бы поговорить с вами de omnibus rebus (в том числе и об нашем Евно)2. Мой телефон 3-67-00. (Можно меня застать до 10 1/2 утра.) Мой петроградский адрес: Балабинская гостиница, Невский, 87/2, мне. Разумеется, если не считаете возможным мне ответить, мне только придется развести руками и пожаловаться нашей матушке истории.

В.Л. Бурцев - С.В. Зубатову. 4 февраля 1916 г.

Очень жаль, что вы, С. В., нашли невозможным повидаться со мной до сих пор. Какие изменения произошли в русской жизни! Бурцев своим свиданием может компрометировать Зубатова! Tempora mutantur et nos in illis!.. Да!.. Жаль потому, что я скоро буду писать и о вас, и о том, что было вокруг вашего имени. В конце войны я начну издавать снова «Былое» по очень обширной программе. Во всяком случае пошлю сегодня вам в этом же письме один документ, по поводу которого нужно бы было поговорить... хотя бы ввиду статьи М. Р. Гоца в «Был.» 1906 г.

Джунковский – Янушкевичу 13/II 1915 года [26 февраля 1915 г.]

Считаю необходимым сообщить вашему высокопревосходительству полученные мною сведения об отступлении частей 3 армейского корпуса через ст. Вержболово в день занятия этой станции немцами.

Части 56 пехотной дивизии проходили через станцию вечером; в полном порядке шла лишь 56 артиллерийская бригада, потерявшая до того в боях сего лишь 8 орудий; офицеры артиллерийской бригады были на своих местах.

К сожалению, пехотные полки дивизии шли без должного порядка.

Когда же на станцию появилась неприятельская кавалерия, которой, по показаниям присутствовавших, было всего два эскадрона, и они, спешившись, открыли огонь, то в рядах 56 пехотной дивизии поднялась неописуемая паника...

В.И. Ленин - И. Ф. Арманд. 1 апреля 1914 г.

Дорогой друг! Посылаю проект украинского обращения для «Шахтерского Листка» 410 и очень прошу тебя тактично провести его (не от моего имени, конечно, а лучше и не от твоего) через Лолу

и пару-другую украинцев (конечно, против Юркевича и по возможности без ведома этого паршивого, поганого националистического мещанина, который под флагом марксизма проповедует раз[1]деление рабочих по национальности, особую национальную организацию украинских рабочих).

Ты поймешь, почему мне неудобно от себя посылать такой проект. Лола писал мне, что согласен со мной против Юркевича, но Лола наивен. Между тем дело не терпит. Страшно важно, чтобы из среды украинских с.-д. раздался голос за единство против деления рабочих по нациям — и теперь «Шахтерский Листок» (только сегодня, среда, 1 апреля мной полученный — приложение к воскресному № «Пути Правды») должен быть тотчас использован для этого...

М.И. Майский - Н.И. Ляховецкой. 11 марта 1913 г.

Дорогая мама! Я давно уже собираюсь написать тебе несколько побольше, да все времени как-то не хватает, очень много срочной работы скопилось. Но сегодня я получил твое письмо1 и решил немедленно же, не откладывая дела в долгий ящик, ответить тебе. Самое важное - это поговорить о лете. В моих ближайших планах произошла маленькая перемена. Дело в том, что «Киевская Мысль»2 предложила мне быть ея корреспондентом в Лондоне. Газета эта большая и богатая и связаться с ней для меня очень не бесполезно в интересах будущаго. Сейчас она платит мне 7 коп. за строчку и гарантирует месячный минимум в 75 руб.

И. В. Сталин — Л. Б. Каменеву [декабрь 1912 г.]

Нас здесь пятеро: три депутата (Петровский, Малиновский, Бадаев, из них Петровский представляет шестерку во фракции) 2. Я [был] один. Будет шестой. Несмотря на глупость, допущенную четырьмя из шести насчет «Луча» 3 (я об этом узнал потом), шестерка остается сплоченной группой. Нужно только дать ей время освоиться с положением дел, познакомиться с партийными делами, серьезно поработать над ей. Из Ставского выйдет дельный работник. О Малиновском нечего и говорить. Да, всего не скажешь в письме, а говорить есть о чем. Ильич рекомендует «твердую политику» шестерки внутри фракции, политику угроз большинству фракции, политику апелляции к низам, против большинства фракции, но Ильич [уступит], ибо ясно само собой, что для такой твердой политики шестерка еще не созрела, не подготовлена, что нужно сначала укрепить шестерку, а потом бить ею большинство фракции...

В.Л. Бурцев - С.В. Зубатову. 31 августа 1912 г.

Давно от вас не имел писем, Сергей Васильевич. Думаю, что в сравнительно скором будущем поеду на родину — как-то она меня встретит? Еду открыто — буду искать правды. Я ее найду!.. Я убежден в этом. Исполнили вы мою просьбу — писать, писать, писать... Хотел бы я написанное вами прочесть здесь, а не «там» в России и не предоставить это только другим. Читали о моей встрече с Аз[ефом]? Как написать мне и прислать написанное, вы можете: «бывалый вы человек» и «не маленький»...

В.Л. Бурцев - С.В. Зубатову. 20 октября 1910 г.

Теперь у нас будут богатые сведения о вашей деятельности1, — а также о Зин. Фед. Жученко2, Каплинском3 и т. д. Пишете ли вы свои воспоминания? Думаете ли вы поделиться с нами? Пора! — пишите, а то о вас говорится теперь много, а будет говориться еще более. Мне хотелось бы и ваш голос слышать при чтении этих материалов. Неужели вы глухи к тому, что будут теперь говорить о вас? А вы могли бы много рассказать, даже и после того, что мы знаем и от Бакая, и от Меньщикова и других. Мне хотелось знать ваш взгляд на Азефа, — и вашу критику моих сведений и моего взгляда на него!

Письмо директора Департамента полиции Н.П. Зуева дворцовому коменданту В.А.Дедюлину в связи с возможным покушением на жизнь императорской фамилии.

Проживающий в Нью-Йорке финляндский уроженец некий Х.Вахрен (H.Wahren) в письме на имя Г.Председателя Совета Министров сообщает, что одновременно с сим им отправлено на имя Государя Императора письмо, в коем он предупреждает о предполагаемом покушении на жизнь Императорской Фамилии при помощи “воздушного корабля”, причем означенное покушение предположено, будто бы, осуществить когда ночи будут длиннее. Об изложенном имею честь уведомить Ваше Превосходительство, добавляя при этом, что вместе с сим сделано сношение с Императорским Российским Генеральным Консулом в Нью-Йорке на предмет выяснения личности Вахрена [ и проверки сделанного им заявления].2) Примите, Милостивый Государь, уверение в совершенном моем почтении и преданности...

В.Л. Бурцев - С.В. Зубатову. [Начало мая 1909 г.]

Прочитал, Сергей Васильевич, сегодня в газетах ваши показания2 и... негодую, сожалею безмерно, — отчего вы не приехали ко мне в Финляндию в 1907 г., в Париж в 1908 г., когда меня мучил вопрос об этом мерзавце Евно... Я писал вам, кажется, ясно. Ваши показания чудные! пишите в том же духе. А еще лучше — приезжайте сюда и мы поговорим вволю, с толком, — так что в истории о нашем разговоре будут большие разговоры. Хорошо? Писать мне можно только заказными письмами, а еще лучше с попутчиками или заказными из-за границы.

В.Л. Бурцев - С.В. Зубатову. [Конец 1908 или начало 1909 г.]

От вас, Сергей Васильевич, не было ни писем, ни рукописей, а вы сами не заехали ко мне. Неужели вы думаете, что вы должны молчать. Неужели вы не пришли к тому заключению, что вы должны писать также свои воспоминания, как это делает теперь М. Е. Бакай?* Путь Бакая обязателен для всех вас, кто мог широко посмотреть на дело, а вы смогли, — в душе вы презираете тех негодяев, которые упорно преследуют реакционную политику и упорно не понимают, что им осталось жить и благоденствовать год — два.

И.М. Майский - Е.М. Чемодановой. 14 ноября 1908 г.

Прости, пожалуйста, Пичужка, что я так долго не отвечал тебе, но в этом обстоятельстве ты сама больше всех виновата: в своей последней открытке, полученной мной еще в Лозанне 1, ты сообщала, что переезжаешь в город, и прибавляла: «пиши на маму». Легко сказать: пиши на маму, а откуда я должен был знать мамин адрес, в особенности принимая во внимание, что мама переменила старую, известную мне квартиру? Только недавно я получил от наших твой теперешний адрес и потому отвечаю с таким опозданием.

Страницы

Подписка на Письмо