Высочайший Манифест от 3 июня 1907 года

По повелению и указаниям Нашим

«По повелению и указаниям Нашим, со времени роспуска Государственной Думы, первого созыва, правительство Наше приняло последовательный ряд мер к успокоению страны и установлению правильного течения дел государственных».

Для законного введения этих мер требовалось теперь законодательное их подтверждение со стороны «лучших людей», засевших во Второй Думе. Были у них и еще обязанности, которые и перечисляет далее Государь.

Призвана была содействовать

«Созванная Нами вторая Государственная Дума призвана была содействовать, согласно Державной Воле Нашей, успокоению России:

первее всего работою законодательною, без которой не возможны жизнь Государства и усовершенствование его строя,

затем рассмотрением росписи доходов и расходов определяющей правильность государственного хозяйства, и наконец

разумным осуществлением права запросов Правительству, в целях укрепления повсеместно правды и справедливости».

Таковы были мысль и воля Наши

«Обязанности эти, вверенные Нами выборным от населения наложили на них тем самым тяжелую ответственность и святой долг пользоваться правами своими для разумной работы на благо и утверждение Державы Российской.

Таковы были мысль и воля Наши при дарованию населению новых основ государственной жизни».

Если в предыдущих Манифестах Государь говорит о долге преимущественно «людей государевых», государственных и правительственных чиновниках, то здесь Он указывает на «тяжелую ответственность и святой долг» народных избранников в их работе «на благо и утверждение Державы Российской».

О духе вражды

«К прискорбию Нашему, значительная часть состава второй Государственной Думы не оправдала ожиданий Наших.

Не с чистым сердцем, не с желанием укрепить Россию и улучшить ее строй, приступили многие из присланных от населения лиц к работе, а с явным стремлением увеличить смуту и способствовать разложению Государства.

Деятельность этих лиц в Государственной Думе послужила непреодолимым препятствием к плодотворной работе. В среду самой Думы внесен был дух вражды, помешавший сплотиться достаточному числу членов ее, желавших работать на пользу родной земли».

Не подвергала рассмотрению, или замедляла обсуждением, или отвергала

«По этой причине, выработанные Правительством Нашим обширные мероприятия Государственная Дума или не подвергала вовсе рассмотрению, или замедляла обсуждением, или отвергала, не остановившись даже перед отклонением законов, каравших открытое восхваление преступлений и сугубо наказывавших сеятелей смуты в войсках».

Вместо государственной работы сплошная обструкция

«Уклонившись от осуждения убийств и насилий, Государственная Дума не оказала и в деле водворения порядка нравственного содействия Правительству, а Россия продолжает переживать позор преступного лихолетия.

Медлительное рассмотрение Государственной Думою росписи государственной вызвало затруднение в своевременном удовлетворении многих насущных потребностей народных.

Право запросов Правительству значительная часть Думы превратила в способ борьбы с Правительством и возбуждения недоверия к нему в широких слоях населения».

Деяние, неслыханное в летописях истории

«Наконец свершилось деяние, неслыханное в летописях истории.

Судебною властью был раскрыт заговор целой части Государственной Думы против государства и Царской Власти.

Когда же Правительство Наше потребовало временного, до окончания суда, устранении обвиняемых в преступлении этом пятидесяти пяти членов Думы и заключении наиболее уличаемых из них под стражу, то Государственная Дума не исполнила немедленно законного требования властей, не допускавшего никакого отлагательства.

Все это побудило Нас указом, данным Правительствующему Сенату 3 сего Июня, Государственную Думу второго созыва распустить, определив срок созыва новой Думы на 1-е Ноября сего 1907 года».

Вышеперечисленные «думские деяния» с очевидностью указывают на их вредоносность для исторической Российской государственности. На самом деле, только перечисленных – еще до заговора – элементов обструкционистской деятельности с лихвой хватает, казалось бы, для отказа от думского эксперимента.

Однако Государь верил в свой народ.

Веря в любовь к Родине и государственный разум народа Нашего

«Но веря в любовь к Родине и государственный разум народа Нашего, Мы усматриваем причину двукратного неуспеха деятельности Государственной Думы в том, что, по новизне дела и несовершенству избирательного закона, законодательное учреждение это пополнялось членами, не явившимися настоящими выразителями нужд и желаний народных.

Посему оставляя в силе все дарования подданным нашим Манифестом 17 Октября 1905 года и основными законами права, восприяли Мы решение изменить лишь самый способ призыва выборных от народа в Государственную Думу, дабы каждая часть народа имела в ней своих избранников».

Как видно по тону Манифеста, Государь считал себя в праве пойти на более жесткие меры. И отнюдь не опасение сопротивления, маловероятного в этот момент со стороны практически подавленной революционной смуты, остановило Его. «Общество», все же слегка отрезвленное небольшим проявлением оперативного вразумления наиболее активной части «беснующихся» с помощью военно-полевых судов, сидело тогда достаточно смирно.

Должна быть русской по духу

«Созданная для укрепления Государства Российского, Государственная Думы должна быть русскою и по духу.

Иные народности, входящие в состав Державы Нашей, должны иметь в Государственной Думе представителей нужд своих, но не должны и не будут являться в числе, дающим им возможность быть вершителями вопросов чисто русских.

В тех же окраинах Государства, где население не достигло достаточного развития гражданственности, выборы в Государственную Думу должны быть временно приостановлены».

Вы не находите, что эта часть Манифеста 1907 года звучит исключительно актуально именно в наши дни? Когда уже всем, кому не лень, дали не причитающиеся им право и «возможность быть вершителями вопросов чисто русских».

Похоже, что так за сто лет навыкли притеснять народ русский, − в отсутствие заступника народного, Русского Царя, − что простая мысль о том, что «созданная для укрепления Государства Российского, Государственная Думы должна быть русскою и по духу» и в голову никому не приходит.

Или может быть не для укрепления Государства Российского она и создана была?

Только власть Русского Царя

«Все эти изменения в порядке выборов не могут быть проведены обычным законодательным путем через ту Государственную Думу, состав которой признан Нами неудовлетворительным, вследствие несовершенства самого способа избрания ее членов.

Только Власти, даровавшей первый избирательный закон, исторической Власти Русского Царя довлеет право отменить оный и заменить его новым».

Как видим, о нерешительности или не желании применить власть и речи не идет. Значит, оставляя в действии Думу, Государь реально рассчитывал на потенциальную возможность содействия Ему с ее стороны в Его Царственном труде.

Несомненно также, что, будучи европейски образованным человеком, Он понимал роль Думы, в том числе как предохранительного клапана, где «лояльные» враги русской государственности, вроде «юристов и историков» могут выкричаться, вместо того чтобы создавать для той же цели специальные тайные общества. До поры-до времени это работало.

Господом Богом вручена Нам власть и перед Престолом Его дадим ответ

«От Господа Бога вручена Нам власть Царская над народом Нашим.

Перед Престолом Его Мы дадим ответ за судьбы державы Российской.

В сознании этом черпаем Мы твердую решимость довести до конца начатое Нами великое преобразование России и даруем ей новый избирательный закон, обнародовать который повелеваем Правительствующему Сенату.

От верных же подданных Наших Мы ждем единодушного и бодрого, по указанному Нами пути, служения Родине, сыны которой во все времена являлись твердым оплотом ее крепости, величия и славы.

Дан в Петергофе в 3 день Июня, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот седьмое, Царствования же Нашего тринадцатое.

На подлинном собственною Его Величества рукою начертано:

НИКОЛАЙ»

Для желающих понимать − достаточно

Здесь была приведена лишь малая доля документов, дающих понятие о тяжком грузе, лежащем на плечах Русского Царя.

Не знаю как вас, читатель, а меня после ознакомления с ними, в очередной раз поразила бессовестность наших официальных представителей исторической науки, в советское время находивших мудрые мысли в штампованных под копирку докладах очередного партсъезда, и одновременно писавших о якобы малой государственной одаренности нашего Государя. Да и в нынешнее время идет тот же перепев.

Что же, для желающих понимать, сказанного достаточно.

Для желающих понимать, после ознакомления с призывами Государя к чиновникам и учреждениям всех мастей исполнять свой долг, становится так же понятнее, − хотя бы на интуитивном уровне, − сравнительно частая смена, сейчас бы сказали – ротация – министров, в том числе народного просвещения.

Министры Народного Просвещения

Их было девять…

Вот они, в порядке очередности службы:

Граф Делянов Иван Давыдович (16/28.03.1882 – 29.12.1897/10.01.1898)

Боголепов Николай Павлович (12/24.02.1898 – 2/15.03.1901)

Ванновский Петр Семенович (24.03/06.04.1901 – 11/24.04.1902)

Зенгер Григорий Эдуардович (11/24.04.1902 – 23.01/05.02.1904)

Глазов Владимир Гаврилович (10/23.04.1904 – 18/31.10.1905)

Граф Толстой Иван Иванович (18/31.10.1905 – 24.04/07.05.1906)

Кауфман Петр Михайлович (24.04/07.05.1906 – 01/14.01.1908)

Шварц Александр Николаевич (01/14.01.1908 – 25.09/08.10.1910)

Кассо Лев Аристидович (управляющий министерством с 25.09/08.10.1910,

министр с 02/15.02.1911 по 26.11/09.12.1914)

Граф Игнатьев Павел Николаевич (09/22.01.1915 – 27.12.1916/09.01.1917)

Кульчицкий Николай Константинович (27.12.1916/09.01.1917 – 28.02/13.03.1917)

Как видим, формально министров народного просвещения при Николае II было даже одиннадцать, но первый в списке – граф Делянов, это кадр прежнего царствования, по смерти которого на посту и начались реформы.

Последний же министр, занимавший до этого должность попечителя Петроградского учебного округа, гистолог с мировым именем, патриот и монархист, член Союза Русского Народа, Николай Константинович Кульчицкий, просто не успел за неполные два месяца внести заметный вклад в деятельность министерства. Однако он твердо указал на преемственность курса реформ.

Это не помешало ему быть немедленно уволенным от должности и арестованным масонами Временного правительства, а затем повторно арестованным большевиками. Чудом добраться до белого Крыма, откуда в октябре 1920 года уйти в эмиграцию на британском пароходе. Работал в Лондонском университете и преподавал в Оксфорде. Трагически и загадочно погиб в 1925 году, якобы по рассеянности упав в пролет лифта.

Так что действующих министров, считая от Боголепова до Игнатьева, было как раз девять.

Обращает на себя внимание следующая своеобразная «закономерность».

Погибшего «гражданского» ученого и педагога Николая Боголепова, заменяет боевой генерал Петр Ванновский. Его сменяет профессор-латинист Григорий Зенгер.

С началом японской войны и усилением, отмеченной в Манифесте Государя еще в 1903 году смуты, профессора Зенгера сменяет герой русско-турецкой войны генерал-лейтенант Глазов, пришедший на должность министра просвещения с поста начальника Николаевской Академии Генерального Штаба.

В октябре 1905 года в связи с Октябрьским манифестом о даровании свобод, Глазов с поста министра образования переходит на пост помощника командующего Московского военного округа, в очень не простой период переходит.

А министерство просвещения в правительстве Витте возглавляет либерал и ученый нумизмат граф Иван Толстой, видевший в Царе «главное препятствие на пути развития страны»[1]. Единственный достойный деятель в России, по мнению Толстого, это Витте, а Столыпин, к примеру, просто временщик, то есть, расшифровывает граф – карьерист, «со всеми недостатками такового». Понятно, что такие люди как адмирал Ф.В. Дубасов и министр внутренних дел П.Н. Дурново, − будущий автор знаменитой «Записки», − были для графа и вовсе бездарными недалекими ретроградами.

По окончании периода либеральной резвости, пост министра перешел в руки сына и племянника знаменитых генералов фон Кауфманов, недавно вернувшегося из Маньчжурии Петра Кауфмана, где он всю войну провел главноуполномоченным Общества Красного Креста при действующей армии.

Именно за время пребывания Кауфмана-Туркестанского на посту министра, в Государственную Думу 1 ноября 1907 года был внесён законопроект о введении всеобщего начального образования, благополучно, как мы знаем, ею – Госдумой – заболтанный.

При нем же кредиты на развитие народного образования начинают увеличиваться в экспоненциальном размере. Большое внимание было уделено и другим вопросам образовательной политике, например, разрешено открывать частные учебные заведения для евреев, школы для старообрядцев и сектантов, детей старообрядцев разрешено принимать в учительские семинарии.

В начале 1908 года ему на смену Кауфману пришел столь же твердый государственник доктор греческой словесности, филолог-классик, сенатор и член Госсовета Александр Шварц.

В прошлом попечитель Варшавского и Московского учебных округов, он был сторонник деполитизации учебных заведений. Шварц выступал против создания молодежных организаций не только либеральной и революционной, но и монархической направленности, полагая, что раз пришли учиться, то и займитесь прямым делом. Но, разумеется, в глазах нашего замечательного образованного слоя, равно как и «общества», считался крайним реакционером.

Травля в этом случае была обеспечена. Первый из поставленных лично Николаем II министров просвещения, Николай Павлович Боголепов, пишет брату:

«Когда я думаю о своих задачах по министерству народного просвещения, мне жаль оставлять министерство и кажется, что следует еще держаться, чтобы завершить хоть одно крупное дело.

Но когда приходится ежегодно выносить студенческие беспорядки, сталкиваться с бесшабашным общественным мнением, которое все требует свободы и не гарантирует ничем от злоупотребления ею, когда и коллеги подставляют ножки, тогда у меня является жажда освободиться от этого несносного министерского бремени и вздохнуть свободно.

Насколько возможно, сохраняя порядочность, я защищаюсь. Был бы очень счастлив, если бы мои противники нашли быстрое средство столкнуть меня, не мучая долго. Беда в том, что без предварительных и длинных мучений это не обойдется»[2].

Любопытно сравнить эти строки с написанными почти десятилетие спустя строками из письма уже Александра Николаевича Шварца:

«Ужасное это министерство. И всё делается для того, чтобы поскорее и решительнее меня столкнуть. Пресса, Дума, университеты — все против.

Я, однако, не унываю. Будь, что будет, а кое-что я всё-таки проведу»[3].

Поскольку Шварц занимал свой пост в кабинете Столыпина сразу после мер по подавлению революционных эксцессов то, в отличие от Боголепова, он ушел со своего поста живым. Обладая достаточно крутым характером, просто не сработался в чем-то с самим премьером.

Новым министром просвещения стал Лев Кассо, крупнейший правовед, и, наверное, наиболее европейски ориентированный человек в тех трех кабинетах: Столыпина, Коковцева и Горемыкина, в составе которых он занимал кресло министра просвещения. Но наша прозападная интеллектуальная верхушка искала на Западе отнюдь не правовых способов решения проблем собственной страны, почему Лев Аристидович и стал «brute noire» истории русского просвещения, в ее либерально-большевистском освещении.

На смену ему как мы также знаем, и пришел граф Павел Игнатьев, на долю которого и пришлись все лавры практического воплощения, подготовленных в предшествующие полтора десятилетия реформ.

Как навести ракету на цель

При написании этого краткого экскурса в историю Министерства Народного Просвещения начала прошлого уже, −увы! − века, мне по какой-то ассоциации вспомнилась одна давняя история.

Примерно в 1985 году один мой добрый знакомый с мехмата защищал кандидатскую диссертацию. Носила он вполне безобидное математическое название, но имела на самом деле прикладной характер, и была посвящена такому вполне практическому вопросу, как наведение на цель межконтинентальных баллистических ракет.

Не могу сейчас найти автореферат, да и сам знакомый давно покинул пределы отечества, но суть работы, при переходе от формул и алгоритмов к «металлу» сводилась к следующему.

Летит, допустим, себе ракета, которой при взлете уже задали направление, скажем в центр некоего континента. А надо, чтобы попала она на континенте точно в некоторую точку, которая не на всякой карте обозначена. С точностью так до нескольких метров. Так вот, оказывается для этого заданную траекторию ракеты необходимо периодически корректировать включением маршевых двигателей. Сама работа и была посвящена, в конечном счете, решению вопроса, когда, на сколько секунд и сколько раз это воздействие следует произвести.

На основе математической модели строились алгоритмы и составлялись программы, позволяющие электронному мозгу летящей к цели ракеты принять верные решения. Практическое же воздействие, действительно производили соответствующие механизмы.

И в каком-то смысле можно считать, что своим наведением на цель, а значит выполнением боевого задания, ракета и обязана тому механизму, который произвел последнюю коррекцию.

Хотя на самом деле, повторим, все «содержание» электронного мозга ракетного монстра, включающее и алгоритм коррекций, уже заранее вложены в него тем, кто решил задачу коррекции, сформулировал алгоритм и написал соответствующие программы.

И только ему и обязана ракета своему точному попаданию в точно обозначенную цель.

Так вот, рассматривая небольшой участок деятельности Государя, на примере его образовательной политики, возникает абсолютная аналогия с описанным сейчас процессом наведения ракеты на ее цель.

Только все достижения в этом случае, как впрочем, и во всех подобных, почему-то приписываются тому самому маршевому движку, который последним произвел последнюю коррекцию.

Документ и комментарии к нему цитируются по изд.: Галенин Б. Царская школа. М., 2013.