Письмо С. В. Зубатова в редакцию журнала «Гражданин», № 61-62 за 1907 г.

Письмо в редакцию.

Сильное и отрадное впечатление производит предпринятая «Гражданином» настойчивая проповедь внесения ясности и определенности в редакцию наших основных законов. Для верных самодержавию сердец подобная мера — нравственная, непреоборимая потребность; для правильного общего течения государственных дел это — неотложная необходимость. Выяснись вопрос точно и определенно, часть борющихся сил непременно оставит арену: одни — в силу удовлетворенности; другие — за безнадежностью дальнейшего препирательства, и общий уровень боевого настроения несомненно спадет. Останутся в действии непримиримые элементы и профессиональные политики, которые, по самому своему существу, обязаны уже политиканить; широкие же слои населения, затянутые в политику самою неопределенностью положения вещей, тотчас и с величайшим удовольствием оставят свою, невольно занятую, позицию. Впрочем, последнее замечается уже ныне воочию. Остается, так сказать, только поставить точку над i.

Чтобы удовлетворить этих подневольных политиков, дать им возможность спокойно заниматься своим делом, надо, прежде всего, подпилить зубы Гос. Думе: лишить ее тех прав, которые дают ей возможность становиться в боевую позицию, предпринимать всякие «штурмы» и «осады», мечтать о социально-политических переворотах, вместо того, чтобы фактически служить конкретным надобностям и запросам реальной жизни. Волей-неволей приходится расстаться с 87 статьей, с думским правом законодательной инициативы, с правом отклонять обсуждение внесенных правительством законопроектов и предоставить ей исключительно право обсуждения уже заготовленных проектов закона, при наличности, однако, как при Думе, так и без нее, постоянного законодательного учреждения для разработки всех законопроектов (дневник от 30 июня).

Против такой постановки вопроса раздается масса теоретических возражений. Но все это — слова и слова. Факт же остается фактом: боевые стремления доминируют в Госуд. Думе над деловыми, и она является не правильно функционирующим одним из государственных учреждений, а посторонним в государственном механизме телом, полным фантастики и смуты, и существующим безо всякой видимой пользы для неотложных нужд страны. Таков установившийся на Госуд. Думу житейский взгляд, что бы о ней ни говорили и как бы ее ни славословили отечественные теоретики идеи народного представительства.

К тому же, идея народного представительства трактуется современными светилами науки весьма непочтительно (Проф. Г. Еллинек. Конституции, их изменения и преобразования. Перевод Б. А. Кистяковского).

«Представительство — понятие юридическое, а не политическое. В силу определенного правового положения, воля меньшинства рассматривается как воля всех. В политической действительности мы имеем в парламентском постановлении однако всегда лишь волю большинства голосующих членов парламента. Руссо совершенно прав: нельзя желать за другого — столь же мало, прибавим мы, как нельзя за другого есть и пить. Между тем, вся история современных парламентов сопровождается неизменным стремлением найти правильную форму представительства, при которой воля народа получалась бы в наиболее чистом, неискаженном виде... Проблема правильного, справедливого избирательного права абсолютно неразрешима... На основании избирательного акта никогда нельзя с достоверностью сказать, каковы политические мнения и желания избирателя... Ни одно политическое учреждение не основано в такой мере, как народное представительство, на фикциях и на несоответствующих действительности идеальных настроениях... Всюду имеются группы народа, которые не усматривают в существующих парламентах фактическое представительство народа» (стр. 73—75).

«Парламентаризм вырос из партий и тесно с ними связан. Вожди партий, благодаря всякого рода злоупотреблениям, делаются истинными господами страны, фальсифицируя народное настроение, подавляя или не давая ему проявиться. Вместо демократии, на деле царит партийная олигархия, которая беспощадно топчет все, что преграждает ей путь. На место общего интереса выставляется интерес партии. Это отталкивает широкие круги народа от парламентов, и этим объясняется неслыханное прежде равнодушие к политической работе народных представительств» (стр. 76).

«Парламентское законодательство никуда не годится: оно партийно, легкомысленно, бессвязно и зависит от тысячи случайностей личного характера. Выборы происходят без соображения с специальными способностями кандидатов, и если в парламент попадают в достаточном числе люди сведущие, которые могут с пользою принимать участие в столь сложной законодательной работе, требующей так много специальных знаний, то это часто лишь простая случайность. Громче всего эти жалобы раздаются в Англии, и Дж. Ст. Милль даже пожелал отнять у парламентов право законодательства и предоставить его маленькому законодательному комитету, не превышающему по числу членов министерский кабинет и назначаемому Короной на 5 лет» (стр. 77).

«Контроль законности и целесообразности действий правительства парламентами или вовсе не выполняется или выполняется чрезвычайно несовершенно. Министерства, поддерживаемые прочным сплоченным парламентским большинством, могут беспрепятственно дерзать на все. Это «большинство» часто поощряет злоупотребления, как в интересах самих депутатов, так и их избирателей. Вырабатывается особый род торгашеского конституционного права, сделки которого совершаются за кулисами официальных прений» (стр. 79).

«Особенно сильны жалобы против участия парламента в финансовом управлении. Предполагается, что народное представительство является защитником народа против чрезмерных и несправедливых налогов. Но опыт научил, что парламенты часто склонны гораздо более легкомысленно распоряжаться народным достоянием, чем ответственные правительства; из демагогических расчетов они производят ассигновки, которые неизбежно впоследствии заставляют повышать доходы и, вместе с тем, еще больше отягощать народ (Англия, Франция)» (стр. 80).

«В итоге всего развития парламентских учреждений оказывается, что их авторитет и сила везде падают... Конституционное развитие сопровождалось непрерывно возрастающим усилением правительственной власти... Современный французский министр могущественнее, чем некогда был Людовик XIV... Благодаря развивающейся демократизации, личное положение глав государства в настоящее время подымается все выше (Германия, Англия, Соедин. Штаты)... Но никто еще в замену парламентов не предложил других, лучших, заслуживающих серьезного внимания учреждений» (стр. 80—83).

На Западе, следовательно, царит удивительное недоверие к парламентским учреждениям, хотя и добытым некогда страшною борьбою и огромными жертвами; там констатируют процесс медленного умирания конституционной идеи и жаждут «замены» народного представительства, но не знают, как это сделать, — а мы принимаем учреждение народного представительства за последнее и вернейшее средство исцеления наших внутренних недугов и недоумеваем, почему из 2-х, помноженных на 2, у нас выходит не 4, а сальная свеча».

Нет, надо смело признать, что не русское самодержавие должно приспособляться к народному представительству (началу, уравновешивающему влияние профессионального элемента и потому выгодному для монархического принципа и народной жизни), а последнее к первому, и тысячу раз прав «Гражданин» в своей настойчивой проповеди изменения редакции наших основных законов, в смысле исправления в них всего неясного и двусмысленного в отношении прав Верховной власти.

С. Зубатов.

Письма С. В. Зубатова в редакцию журнала «Гражданин», № 61-62 за 1907 г.