И.М. Майский и Н.С. Тихменев - Л.М. Карахану. 30 августа 1928 г.

ЗАМНАРКОМУ ТОВ. КАРАХАНУ1

Токио

30 августа 1928

[Москва]

Уважаемый Товарищ,

с последней диппочтой в Токио получено Ваше письмо от 3/VII 1928 за № 13623/с, адресованное полпреду СССР в Японии и касающееся вопроса «о запрещении службы женам сотрудников, работающих в советских учреждениях за границей». Ввиду большой важности этого вопроса для наших зарубежных работников мы, нижеподписавшиеся, считаем полезным изложить свои сообра-жения по данному предмету, дабы при принятии окончательных решений могли быть учтены взгляды и опыт возможно большего числа товарищей, близко знакомых с условиями нашего быта и работы в чужих странах.

Бюро фракции президиума ЦК совторгслужащих 2, поднявшее вопрос, «счи-тает целесообразным запретить, как правило, службу жен служащих в советских учреждениях заграницей, допуская их в исключительных случаях лишь на временную работу» (см. приложенное к Вашему письму постановление Бюро фракции 3).

Мы считаем данное предложение глубоко ошибочным и совершенно непри-емлемым, как по соображениям принципиального, так и по соображениям пра-ктического характера.

Соображения принципиального характера сводятся к следующему. Предложение Бюро фракции является не чем иным, как лишением определенной группы советских граждан («жены служащих в советских учреждениях заграницей»), ничем не опороченных ни по советской, ни по партийной линии, основного права и обязанности каждого советского гражданина - права и обязанности трудиться. Это противоречит конституции СССР. Это противоречит программе, духу и практике ВКП. Предложение бюро фракции тем более непонятно, что среди «жен служащих в советских учреждениях за границей» имеется много членов профсоюзов, есть также члены ВКП и ВЛКСМ. Неужели и они могут и должны быть лишены права на труд. Что делать, например, в таких случаях, когда двое служащих, самостоятельно командированных за границу СССР, здесь поженятся. Неужели следовать примеру французского министерства народного просвещения, увольняющего каждую учительницу, вышедшую замуж. Достаточно в упор поставить эти вопросы для того, чтобы стала ясна полная принципиальная неприемлемость для ВКП и советского государства того предложения, которое делает Бюро фракции. Самую возможность вынесения Бюро такого постановления мы объясняем только тем обстоятельством, что бюро, очевидно, принимало свое решение наспех, не имея времени как следует продумать и обсудить его.

Но ради чего Бюро фракции ударило в колокола. Ради чего оно все-таки вынесло решение, опрокидывающее и коммунистические принципы, и основные законы советского государства.

Тут мы подходим уже к соображениям практического характера, которые, видимо, играли решающую роль при вынесении Бюро фракции своего постановления и на которых мы считаем необходимым, остановиться несколько подробнее. Свои соображения мы сведем к трем основным пунктам.

1) Высказываясь против работы «жен служащих», Бюро фракции мотивирует свою позицию тем, что, дескать «такое положение (т.е., когда жены служат) способствует созданию ряда нездоровых явлений в работе наших учреждений заграницей. Сплетни, интриги переносятся на почву служебную, ослабляется служебная дисциплина, чем наносится ущерб нормальной работе аппарата наших учреждений заграницей».

2) Итак, все дело в «ряде нездоровых явлений», вызываемых, по мнению Бюро, работой «жен служащих» в наших учреждениях заграницей. Однако так ли уж часты и серьезны эти «нездоровые явления», чтобы ради их устранения нужно было опрокидывать основные принципы партии и советского государства.

Мы берем на себя смелость утверждать, что указанные «нездоровые явления» Бюро фракции в чрезвычайной степени преувеличены. Конечно, отдельные случаи таких «нездоровых явлений» в наших заграничных учреждениях встречаются (особенно там, где советские колонии немногочисленны), но обобщать их и возводить в непреложное правило, требующее применения каких-то экстраординарных мер, нет решительно никаких оснований. Один из пишущих эти строки (т[ов]. Майский) два года работал в Англии (с мая 1925 по май 1927), другой (т[ов]. Тихменев) примерно столько же времени работал во Франции. Как в Англии, так и во Франции почти все «жены служащих» (в большинстве жены коммунистов), и притом не только «ответственных», но и рядовых, работали в советских учреждениях заграницей. Вызывало ли это обстоятельство те «нездоровые явления», о которых говорит Бюро фракции. Ни в малой степени. За эти два года в советских учреждениях обеих стран было, конечно, немало различных трений, конфликтов и т[ому] п[одобных] «нездоровых явлений», но ни разу работа «жен служащих» не играла при этом сколько-нибудь серьезной роли. Причины и поводы «нездоровых явлений» были совсем иного рода. В Англии некоторые товарищи одно время обвиняли «жен служащих» не в создании «нездоровой» атмосферы, а в слабой квалификации и плохом качестве работы. Ячейка назначила особую комиссию для расследования этого обвинения, и в результате оказалось, что оно не выдерживает серьезной критики. Из сотни (или даже больше) работавших «жен» плохих работниц нашлось всего лишь несколько человек. Подавляющее большинство работало удовлетворительно, значительная часть - даже хорошо. В смысле качества работы «жены» ничем не отличались от «мужей».

Но если бы даже работа «жен служащих» и вызывала те «нездоровые явления», о которых говорит Бюро фракции, запрещение этой работы не только не оздоровило бы атмосферы советских учреждений заграницей, но, наоборот, несомненно, имело бы как раз обратный результат.

В условиях заграничной работы почти невозможно провести какой-либо твердый водораздел между жизнью наших * учреждений и жизнью советской колонии. Целым рядом незаметных переходов одно переливается в другое, одно оказывает влияние на другое. В жизни же советской колонии заграницей самое большое несчастье и самое ужасное зло это - безработные жены. Они вечно и по справедливости недовольны, вечно брюзжат и нервничают, легко затевают сплетни и ссоры, увлекаются тряпками, пустыми развлечениями, занимаются романами, заводят неподходящие знакомства и т.д. Вся атмосфера колонии отравляется, то и дело создаются острые конфликты сначала между «женами», потом в эти конфликты втягиваются мужья, и в результате вырастают действительно «нездоровые явления» в советских учреждениях заграницей. Или бывает еще так, что безработная «жена» (иной раз даже партийка) под влиянием систематического безделья все больше разлагается, постепенно в это разложение втягивается муж, а в итоге создаются подлинно «нездоровые явления» и в учреждениях, и в колонии, ликвидацией которых в дальнейшем приходится заниматься ЦКК.

Чрезвычайно характерно с указанной точки зрения сопоставление Англии и Франции, с одной стороны, и Японии - с другой.

В Англии и Франции, как уже указывалось выше, почти все «жены» работали, и никакого «женского вопроса» в совколониях там не было, атмосфера в колониях была трудовая, «нездоровых явлений» (якобы вызываемых работой «жен») в учреждениях не наблюдалось. Серьезных элементов разложения среди коммунистов не чувствовалось, несмотря на то, что Лондон и Париж таят в себе много соблазнов, а денег у коммунистов, благодаря работе «жен», было сравнительно много.

Совсем иная картина в Японии. Здесь «жены» почти не работают, ибо им негде работать (наши хозорганы тут слишком малы), и «женский вопрос» является проклятым вопросом совколоний в Японии, над решением которого они тщетно бьются уже не первый год. Что делать с «женами». Каким серьезным содержанием наполнить их жизнь. Чем занять их всегда свободное время. Как удержать их от деградации, от разложения, от умственного и морального падения. Ведь вечное безделье действует страшно разрушительно на человеческую психику. Мы создали здесь женотдел, выискиваем для них, какую возможно, общественную, профсоюзную, партийную работу, но всего этого так мало и многое носит такой искусственный, надуманный характер. И в результате должны с грустью констатировать, что фактическое положение оставляет желать весьма многого. Мы часто не в состоянии предупредить измельчания и разложения наших «жен». Ведь был же такой случай в истории токийского полпредства, когда жены двух секретарей жестоко поссорились из-за вопроса о том, у кого из них на придворном приеме шлейф должен быть длиннее. Ведь был же в Токио другой случай, когда две дипломатические «жены» на парадном обеде в полпредстве устроили дикую сцену из-за желания обеих занимать одного и того же иностранного гостя. Вообще чрезвычайное увлечение дипломатическим этикетом, приемами, встречами, балами, тряпками и т.д. - иными словами заболевание дипломатическим кретинизмом, является в Токио довольно распространенной формой разложения советских «жен». Ведь был же в Хакодате случай, когда одна «жена» (партийка) настолько деградировала, что ее пришлось исключать из партии и в административном порядке выслать в СССР.

И дело не ограничивается только «женами». За «женами» слишком часто следуют мужья. К каким печальным результатам это приводит, хорошо иллю-стрируется делом т[ов]. Логинова, бывшего консула в Хакодате, которым должна будет заняться ЦКК. Тут тоже началось с «жены». Жена (партийка с 1918 г.) от вечного безделья и скуки сошлась с женами сначала полусоветских, а затем и антисоветских элементов в Хакодате. Постепенно в эти знакомства втянулся и муж, да так основательно, что в конце концов его пришлось снимать с поста консула и отправлять в СССР. И при нынешнем положении вещей, когда наши «жены» перманентно остаются на положении безработных, никто не может гарантировать, что аналогичные истории не повторятся в будущем.

Все приведенные соображения заставляют нас еще раз со всей решительностью заявить, что изгнание «жен служащих» из наших учреждений заграницей не только не устранило бы наличия в них «нездоровых явлений», но с несомненностью способствовало бы лишь усилению и обострению их. Только эти «нездоровые явления» приходили бы с другой стороны и носили бы несколько иной, еще более злокачественный характер. По нашему глубокому убеждению, чем больше «жены служащих» заняты работой в советских учреждениях, тем меньше опасность разложения наших работников заграницей и тем слабее угроза «нездоровых явлений» в жизни самих учреждений.

2) Изгнание «жен служащих» нецелесообразно и по соображениям финансового характера. Бюро фракции уверяет, что вызванные изгнанием «некоторые ... излишние расходы на командирование туда (заграницу) новых работников будут компенсированы, несомненно, оздоровлением аппарата наших учреждений». Как явствует из предыдущего, мы не сомневаемся как раз в обратном. Между тем «излишние расходы» на посылку новых работников должны быть весьма значительны. Мы не имеем точных сведений о количестве служащих «жен», но все-таки думаем, что по всей загранице речь идет приблизительно о 200-300 чел[овек]. Командировка 200-300 новых работников в чужие страны с учетом всех подъемных, прогонных и прочее должна обойтись нашему государству в копеечку.

3) Наконец, необходимо иметь в виду еще один чрезвычайно важный момент - деловую и политическую надежность служащих. В этом отношении в наших заграничных аппаратах, особенно в хозяйственных, дело обстоит далеко не всегда благополучно. Еще до сих пор в наших торгпредствах, представительствах кооперации, трестов и синдикатов значительная часть аппарата вербуется из всякого рода сомнительных элементов, из малонадежных иностранцев, из взятых на месте русских, формально перешедших в советское гражданство, из так наз[ываемых] «квитграждан», подавших прошение о принятии их в гражданство и дожидающихся иногда по 2-3 года ответа из СССР. Иногда даже из настоящих белых, живущих по «нансеновским» 4 и разным иным документам. Такое явление равно наблюдается как в Англии и Франции, так и в Японии. Руководители наших хозорганов заграницей объясняют такую ненормальность обычно тем, что «сомнительные» элементы используются главным образом для менее ответственной технической работы, выписывать для которой людей из СССР было бы и дорого и трудно. Работа «жен служащих», выполняющих большей частью как раз эту менее ответственную техническую работу, несомненно, способствует вытеснению из наших учреждений заграницей в политическом (часто и деловом) отношении вредных для нас людей. Изгнание «жен служащих» из наших учреждений заграницей фатально повлечет за собою только усиление численности и влияния в них сомнительных элементов. Кому это выгодно.

Оспаривая рациональность предложения Бюро фракции, мы весьма далеки от мысли, что работа «жен служащих» в наших учреждениях заграницей лишена всяких опасностей. Нет, конечно, такие опасности есть. Они относительно тем больше, чем меньше учреждение и чем малочисленнее советская колония. Крайне нежелательно, когда муж и жена работают в одном и том же учреждении: например, в полпредстве или торгпредстве, особенно, если между ними есть отношения начальника и подчиненного. Мы считаем, что вопрос о работе «жен служащих» в наших учреждениях заграницей, равно как и вопрос о судьбе «жен» там, где такой работы для них по объективным причинам нет, весьма серьезен и заслуживает внимательного изучения. Мы считаем, что таким изучением должны сейчас заняться соответственные инстанции. Но мы совершенно уверены, что огульное запрещение работы «жен служащих», на котором настаивает Бюро фракции, ничего, кроме вреда, не принесет. Поэтому мы решительно возражаем против проведения в жизнь резолюции Бюро фракции ЦК СТС как неприемлемой ни с принципиальной, ни с практической точек зрения.

Советник полпредства             

И. Майский

Генконсул в Токио и 1-й секретарь

Н. Тихменев

8 экз. еа.

Примечания

* Слово впечатано над строкой.

1. Правый угол первого листа срезан.

2. Центральный комитет профессионального союза советских и торговых служащих (1918-1931). В 1931 г. постановлением ВЦСПС был разукрупнен на три профессиональных союза.

3. Постановление бюро фракции президиума СТС не обнаружено.

4. Нансеновские документы (паспорта) - временные удостоверения личности, введенные в 1922 г. Лигой наций по инициативе известного норвежского ученого, общественного деятеля, верховного комиссара по делам военнопленных Лиги наций Ф. Нансена для лиц, лишенных гражданства и беженцев, не имевших законных документов своих стран. Они давали право на въезд или проезд через любое государство, признававшее юридическую силу данного документа, но были недействительны для въезда или возвращения беженцев на родину (ДВП СССР. М., 1967. Т. XII. С. 754).

Ф. 1702. Оп. 3. Д. 53. Л. 1-7. Отпуск машинописный.

Опубликовано в кн.: Иван Михайлович Майский. Избранная переписка с российскими корреспондентами. В двух книгах. Книга 1. 1900-1934. М., Наука, 2005. с. 317-321.