Поиск по документам XX века

Loading

62. Записка дворцового коменданта В.А. Дедюлина, позднее 20 марта 1912 г.

 

Всеподданнейший доклад сенатора Трусевича, составляющий результат пятимесячного расследования, является по своим заключениям и выводам почти аналогичным с содержанием большинства газетных статей, появившихся в первых числах сентября 1911 года. Такого рода результат должен быть всецело приписан двум главнейшим основаниям, а именно: 1) предвзятой мысли построить обвинение против дворцового коменданта, генерал-лейтенанта Курлова, отставного статского советника Веригина, полковника Спиридовича и подполковника Кулябко, т.е. недостаток объективности, и 2) смешение понятий «политического розыска» и «наружной (хотя бы и секретной) охраны», что может вызывать только удивление, так как сенатор Трусевич, как юрист по образованию и как бывший директор департамента полиции, казалось бы, должен был совершенно точно разграничить круг деятельности розыскных органов от наружной охраны.
Ввиду такого смешения основных положений, почти весь доклад составлен общими фразами, причем в основу его положено то принципиальное положение, будто бы дворцовый комендант был «юридически и фактически главным распорядителем всеми без исключения мерами ох-раны» (стр. 7) и что «в сфере мер охраны генерал-губернаторская власть, распространяющаяся на всю территорию подведомственного ему края и на все дела, без изъятия розыскных, перешла в руки дворцового коменданта» (стр. 5)*.
Не говоря уже о том, что дворцовый комендант, в силу закона, подчинен министру Императорского Двора и, таким образом, все обвинения, направленные на дворцового коменданта, могли бы быть одинаково направлены и на министра Двора, рассмотрение подлежащих законоположений абсолютно противоречит подобному толкованию. По общим законам Российской империи все функции полицейской власти, как по охранению общественного безопасности, в смысле розыска, так и по наружной полиции, в смысле поддержания порядка и предупреждения и пресечения деятельности преступных элементов, входят всецело в круг ведения министра внутренних дел. Сепаратный закон (который не может ни в коем случае иметь распространительного толкования), а именно, Высочайше утвержденное 25 апреля 1906 года Положение о дворцовом коменданте не только совершенно точно определяет круг его ведения, но и в статьях 7, 9 и 10 совершенно ясно указывает, что он, по уполномочию министра Императорского Двора, для достижения наилучшей охраны Священной особы Государя Императора, может лишь требовать содействия всех ведомств и учреждений Империи, которыми он и руководит, давая необходимые для наружной охраны указания, но нигде не указано, чтобы дворцовый комендант мог делаться начальником посторонних ему учреждений или распоряжаться по специальным вопросам деятельности означенных ведомств и учреждений. Дворцовому коменданту, таким образом, самим законом не предоставлено никаких прав ни обязанностей по полицейской части, которая всецело принадлежит министру внутренних дел. Но при этом лежащая на его обязанности наружная охрана, очевидно, не может быть осуществляема на практике, если он не будет получать своевременно, как все сведения, так и полное содействие от всех учреждений и должностных лиц, в руках коих сосредоточены как розыскные функции, так и полнота наружной полицейской власти. На практике за последние годы постоянно встречается совершенно категорическое подтверждение этого принципа, и ссылка сенатора Трусевича на Высочайшие повеления от 22 мая 1909 г., 19 мая 1910 г. и 21 мая 1911 г. только подкрепляет это положение, так как означенными Высочайшими повелениями, несмотря на нахождение дворцового коменданта налицо, при Высочайших посещениях Полтавы, Риги, Киева и Крыма, объединение высшего руководства охраной, по докладам министра внутренних дел, было возложено на товарища министра внутренних дел, командира отдельного корпуса жандармов, шталмейстера, генерал-лейтенанта Курлова, с подчинением ему на это время всех без исключения должностных лиц, находящихся на местах и командированных для поддержания порядка, но с соблюдением ст. 9-й Высочайше утвержденного, 25 апреля 1906 года, Положения о дворцовом коменданте.
Таким образом, руководство всеми мерами охраны было сосредото-чено в руках генерал-лейтенанта Курлова, который как лицо, командированное на основании ст. 9-й во временное распоряжение дворцового коменданта, мог, пользуясь статьями 1 и 7-й того же Положения, требовать и сведений и содействие всех ведомств и учреждений Империи. Поэтому для дворцового коменданта означенными Высочайшими повелениями вовсе не «было создано особое положение» и никаких «временных чрезвычайных полномочий» (стр. 7) он не получал. С другой стороны, ограничительное толкование сенатора Трусевича (стр. 6), что на дворцового коменданта возложена лишь охрана Священной особы Государя Императора во время пребывания в «резиденции» или в им-ператорском поезде не может быть признано правильным – доказа-тельством чему служат те же статьи Положения, которые и указыва-ют совершенно ясно, что в «резиденции» и «в пути» дворцовой комен-дант фактически и непосредственно осуществляет все меры охраны при помощи подведомственных ему частей, во всех же других местах пользуется содействием всех ведомств и учреждений Империи.
Из этого разъяснения и вытекают те кажущиеся противоречия, которые имеются на страницах 4, 5, 10 и 11 всеподданнейшего доклада сенатора Трусевича, и в которых он указывает, что «из ведения дворцового коменданта были изъяты дела политического розыска», что «в Риге в совещании под председательством генерал-адъютанта Дедюлина было доложено о всех мерах охраны без исключения сферы розыска», что генерал Курлов и полковник Спиридович осведомляли дворцового коменданта о ходе подготовительных работ по охране со включением в доклады и вопросов о положении в Киеве и Севастополе революционных кружков, о работе местных охранных отделений, о предупредительных ликвидациях и т.п.» и «что полковник Спиридович летом 1911 года с генералом Курловым, Веригиным и другими лицами выезжал в Киев, Севастополь и Ялту для ознакомления с революционным движением и работою охранных отделений, а также для организации секретной охраны». Не только дела политического розыска, но и вообще никакая часть работы общеимперских полицейских органов всех видов не входила, да и не может входить, в круг ведения дворцового коменданта, но для принятия соответствующих мер наружной охраны дворцовый комендант, очевидно, должен быть осведомляем о положении дел в данной местности, что и побуждало статс-секретаря Столыпина, кроме вышеизложенных соображений юридического характера, установить непосредственную связь между дворцовым комендантом и лицом, коему вверено главное руководство всеми мерами охраны.
Такой взгляд на дело всегда и систематически проводился дворцовым комендантом, чему может служить доказательством тот факт, что при всех вышеупомянутых поездках чины охранной агентуры, подведомственной дворцовому коменданту (которые в местах постоянного Высочайшего пребывания обслуживают выезды вне дворцовой территории и несут службы согласно инструкциям и указаниям дворцового коменданта) передавались, вместе с их начальником, полковником Спиридовичем, в полное распоряжение главного распорядителя охраной на месте, и дворцовый комендант уже не вмешивался в распоряжения по-следнего, как то и удостоверяет сенатор Трусевич, указывая, что «дворцовый комендант своих полномочий не проявлял в реальной форме» (стр. 7) и что сообщенные министром Императорского Двора генерал-адъютанту Дедюлину представленные генералом Курловым записка о мерах охраны в Киеве, Севастополе и Ялте и инструкция разным органам охраны «не вызвали обмена мнений» (стр. 15).
Насколько дворцовый комендант не считал себя вправе вмешиваться в распоряжения полицейских властей, несущих ответственность за выполнение своих обязанностей, видно из того обстоятельства, что даже в 1910 году, во время Высочайшего путешествия во Фридберг и Вольфсгартен, вследствие желания, выраженного гессенским министром внутренних дел, были переданы в полное распоряжение полицейского советника Кремера, коему великим герцогом была вверена охрана Государя Императора, не только 10 человек стражников охранной агентуры, но и чины дворцовой полиции, назначенные для наблюдения за пропуском во дворцы.
Дабы еще точнее указать, что во время Высочайших путешествий вся охрана была всецело подчинена действительно назначаемому по Высочайшему повелению лицу, следует напомнить тот факт, что каждый раз в его распоряжение передавался (как выше сказано) заведующий охранной агентурою, полковник Спиридович, который уже им, генералом Курловым, назначался начальником сборного отряда охраны, составленного из чинов наружной полиции, корпуса жандармов, агентов охранных отделений и стражников охранной агентуры, причем инструкции о порядке службы отряда получал от него же.
Ссылка сенатора Трусевича о поездке летом 1911 г. для ознакомления с революционным движение и т.д. (стр. 11), выписанная выше, не совсем полна, ибо в комиссию, под председательством генерала Курлова, кроме полковника Спиридовича, были командированы, для обсуждения и подготовления мер охраны, командир собственного Его Императорского Величества сводного пехотного полка, свиты Его Величества генерал-майор Комаров, и. о. помощника начальника дворцовой полиции, подполковник Шепель и представитель собственного Его Императорского Величества конвоя, подъесаул Шапринский, которые, очевидно, не могли иметь никакого отношения к деятельности охранных отделений.
Относительно фактической стороны принятых мероприятий для благополучного следования Государя Императора при поездках по г. Киеву и окрестностям, так же как и постановка охраны в театре и при отъезде из оного (стр. 40, 46, 49 и 52) в докладе сенатора Трусевича есть значительные неполности, так как не указано вовсе, что, по получении тревожных сведений от генерала Курлова, дворцовый комендант, по всем этим вопросам совещался с генерал-губернатором и обо всем своевременно докладывал министру Императорского Двора. При этом сенатор Трусевич, излагая на стр. 46 содержание письма генерал-лейтенанта Курлова от 1 сентября за № 482, как бы указывает на подробное упоминание о Мордке Богрове и его докладах, чего в действительности в письме не заключалось. Подобные выводы, совершенно необоснованные, встречаются и в других частях доклада, так, например, на стр. 20 сенатор Трусевич, указывая, что бланковые пропускные билеты хранились при нежелательных условиях, пишет, [что,] «например, начальник дворцовой полиции, полковник Герарди носил пропуски в кармане кителя и даже забыл о них, так что они могли быть утеряны или похищены». – Билеты за №№ 51 по 57 были положены полковником Герарди в карман кителя, в котором он все время нес службу, ибо таковые могли во всякую минуту потребоваться для пропуска служащих ведомства Высочайшего Двора в разные места и действительно четыре билета им были в разное время выданы служащим военно-походной канцелярии, а три билета были им уничтожены, когда он прибыл в императорский поезд, за ненадобностью – таким образом, вся вторая часть этого заключения ни на чем не основана.
Что касается оценки сенатором Трусевичем (стр. 56 и 57) деятельности дворцового коменданта, который «в сфере своих обязанностей не озаботился принятием всех необходимых мер», то таковая оценка является не только совершенно субъективною, но и противоречащею истине, ибо, как вполне может быть установлено сделанными, с ведома министра Императорского Двора, распоряжениями, о которых весьма подробно сообщено в письме дворцового коменданта сенатору Трусевичу, 1) изменение полностью пути проезда Государя Императора на Печерский плац не могло быть сделано, почему, для отвлечения внимания публики, свита Его Величества была направлена заранее по другим улицам, 2) порядок проезда в театр был изменен, а отъезд из театра состоялся в тот момент, когда дворцовый комендант делал распоряжения об освобождении от публики Владимирской и Михайловской улиц для следования по оным и 3) все меры охраны в театре были приняты и все должностные лица, как до момента злодеяния Богрова, так и по совершении оного, были на своих местах, доказательством чему служит то обстоятельство, что схватили преступника: дворянин Прибыльский, начальник дворцовой полиции, полковник Герарди, камер-юнкер Рощаковский и полковник Спиридович, причем после передачи его подлежащим властям полковник Герарди и Спиридович заняли тотчас же свои места.

Генерал-адъютант Дедюлин.

Примечания:

* Указания, взятые будто бы из переписки статс-секретаря Столыпина с генерал-адъютантом Треповым. (Прим. док.)

ГА РФ. Ф. 97. Оп. 3. Д. 219. Л. 19–22. Подлинник.

Электронную версию документа предоставил Фонд изучения наследия П.А.Столыпина

Страна и регион:

Дата: 
2 апреля, 1912 г.