50. Протокол допроса генерал-лейтенанта П.Г. Курлова, 10 декабря 1911 г.

1911 года, декабря 10 дня, в С.-Петербурге сенатор М.И. Трусевич опрашивал дополнительно генерал-лейтенанта в отставке Павла Григорьевича Курлова, который на предложенные ему вопросы объяснил следующее.

Перед поездкой Его Императорского Величества в 1909 году в Полтаву впервые было создано положение об объединении мер охраны в руках одного лица, причем мне неизвестно, происходили ли какие-либо переговоры по этому предмету между покойным министром внутренних дел П.А. Столыпиным, министром Двора и дворцовым комендантом. В частности, я не знаю, возникал ли у них вопрос об учреждении для Полтавы должности временного генерал-губернатора. Относительно моего соотношения с дворцовым комендантом покойный П.А. Столыпин высказывал тогда только мнение о том, что при формальном определении моих функций необходимо сделать так, чтобы устранить сомнения в том, что власть дворцового коменданта и министра Двора в чем-либо ограничиваются. Поэтому в текст Высочайшего повеления и была включена 9 ст. Положения о дворцовом коменданте, которому я считал себя подчиненным. Когда Его Величество изволил посетить Ригу в 1910 году, то генерал-адъютант Дедюлин прибыл в этот город за 2 дня до Высочайшего приезда и я просил генерала собрать совещание из представителей заинтересованных ведомств под его председательством. На этом совещании я и другие лица доложили генералу Дедюлину о принятых мерах охраны, включая все виды ее и во всех местах, подлежавших ее действию. Журнала этого совещания не велось. При киевских торжествах выработанное в 1909 и 1910 годах Положение повторено без изменений в основных чертах. Записка о выработанных мною для Киева, Овруча, Чернигова и Крыма мероприятиях была мною представлена министру внутренних дел, а копия с нее – в дворцовое ведомство. Когда Веригин сопровождал меня во время поездок, вызывавшихся принятием мер охраны по случаю Высочайших путешествий в пределах России, то он во всех этих случаях нес одни и те же обязанности, а если дававшиеся ему ордера изложены различно, то это дело случайной редакции, а не существа его функций. При организации охраны в Киеве в текущем году в ряде торжеств пришлось считаться с тем, что некоторые из них как, например, гуляние в Купеческом саду и спектакль в театре, были устроены городом, который и посылал приглашения на эти торжества. В силу этого пришлось несколько отступить от порядка выдачи билетов, установленного в Положении о билетном бюро, и предоставить эту операцию городскому самоуправлению, которое действовало в этом отношении без контроля бюро, получая от него только пропуски для каждого приглашенного лица, проверенного в бюро в отношении политической благонадежности. Это отступление было допущено по соглашению с генерал-губернатором и губернатор[ом] исключительно с целью избежания различных конфликтов, вызывавшихся строгим применением правил в тех случаях, когда то или другое лицо или учреждение выдвигали вопросы о доверии. Кроме того, представители города как-то высказали, что они лучше, чем бюро, знали тех лиц, коим предполагалось послать приглашения на торжества. Для устранения подобных конфликтов мною было рекомендовано А.А. Курлову избегать всяких осложнений в процедуре выдачи билетов. Массу недоразумений вызывали почти непрерывные перемены в составе приглашаемых лиц, из коих многие приезжали в Киев в дни торжеств и ни в каких предварительных списках не значились. Я приказал А.А. Курлову выдать бланковые билеты на торжества подполковнику Кулябке для пропуска по этим билетам чинов охраны, а также моему секретарю Сенько-Поповскому для снабжения пропусками высокопоставленных лиц, приезжавших неожиданно в дни торжеств. Я помню, что такие билеты, по докладу мне Сеньки-Поповского, были даны начальнику управления водных и шоссейных сообщений кн. Шаховскому и генералу Добрынину, приехавшему по случаю Высочайшего осмотра санитарного поезда, каковой осмотр, например, не был предусмотрен даже в утвержденной программе. Хотя подобные лица могли, конечно, получать пропуски и из билетного бюро, но обыкновенно они из-за этого поднимали шум, и я предпочитал давать им билеты из своей канцелярии. Когда 1 сентября вечером я выбирал подъезд для П.А. Столып-ина, то тут же присутствовал и городской голова Дьяков, с которым я по этому поводу не разговаривал и допускаю возможность, что он не слыхал приказаний, отданных мною полицейскому офицеру. Подполковник Кулябко не докладывал мне о том, что и он наметил подъезд для статс-секретаря П.А. Столыпина и не мог об этом доложить, так как я его, Кулябку, до приезда моего в театр в царском кортеже, не видал. По поводу заявлений Богрова я писал только одно письмо генералу Дедюлину 1-го сентября днем. В тот же день утром ему представил также записку по этому предмету Спиридович. В день прибытия генерала Дедюлина в Киев я словесно осведомил его о первоначальном заявлении Богрова. Точно моего этого сообщения не помню, но так как я вообще обо всем ставил в известность дворцового коменданта, то, вероятно, я сказал ему и о розыскных мерах, т.е. о посылке Муева в Кременчуг, о телеграмме фон Коттену, о моторной лодке и подыскании квартир для террористов Богровым. Об установлении наблюдения за телефоном Богрова я распорядился в первом антракте спектакля в театре 1 сентября ввиду того, что из доклада Кулябки я узнал, что «Николай Яковлевич» узнал по телефону об отмене свидания с «Ниной» на Бибиковском бульваре. Приказание по этому поводу я дал Кулябке. Может быть, тут был и Веригин и Спиридович, но я этого точно не помню. До театра едва ли я делал такое распоряжение, так как к тому не было повода, а после завтрака я был все время в разъездах. После катастрофы 1-го сентября ни от Кулябки, ни от кого-либо другого я не слыхал о том, что писец охранного отделения был вхож в квартиру Богрова и был в ней днем 1-го сентября. Я об этом слышу только теперь впервые. После покушения Кулябко был у меня вечером же в Европейской гостинице и докладывал о необходимости допросить задержанного Богрова в охранном отделении, где допрос его, как бывшего сотрудника, было удобнее сделать. Подобный допрос Богрова Кулябкой наедине был особенно необходим ввиду того, что после совершенного им посягательства с особою остротою выдвигался вопрос о его соучастниках. Давая это разрешение Кулябке, я обусловил, однако, эту меру согласием прокурорского надзора. Так как, однако, до окончания допроса Богрова следователем прокуроры не согласились на эту меру, то я предполагал допустить Кулябку в крепость для беседы с Богровым и эта мера была одобрена статс-секретарем Коковцовым, но кто-то из прокуроров сообщил мне, что Богров категорически отказывается видеться с Кулябкой. Когда Кулябко докладывал мне в первом антракте о том, что он поручил приезжавшему на свидание с ним в театр Богрову проверить, находится ли дома «Николай Яковлевич», то Кулябко о перчатках ничего не говорил; во втором же антракте, когда Кулябко доложил мне о результатах этой проверки, то я возбудил сомнение, не вызовет ли она подозрений в «Николае Яковлевиче», и тогда Кулябко пояснил мне, что Богров, вернувшись домой, сослался на то, что забыл перчатки. Я ничего не слыхал о том, что Богров был на ипподроме, что какой-нибудь другой сотрудник был по билету охранного отделения в Купеческом саду, что во время Высочайшего посещения Софийского собора на улицах появлялся какой-то всадник, что предполагалось кем-нибудь для целей охраны выписать сотрудника Кулябки в Киев и чтобы полковнику Спиридовичу помогал какой-нибудь агент в изготовляемом Спиридовичем обзоре революционного движения, каковою работою он занимался с моего разрешения. Сотруднику петербургской газеты я не говорил о том, что у меня имеются документы, относящиеся к вопросу об ответственности по делу Богрова. Такими документами я считаю дела департамента полиции, доказывающие постоянное недопущение мною агентов к функциям охраны, о чем я упоминал в первом моем объяснении. Более никаких документов у меня на руках не имеется.

Генерал-лейтенант Курлов.

Сенатор Трусевич.

ГА РФ. Ф. 271. Оп. 1. Д. 9. Л. 3–7об. Подлинник.

Электронную версию документа предоставил Фонд изучения наследия П.А.Столыпина