Тыркова А.В. Дневники. 1905.03.31

31/III.[1905]. I2/IV.[1905]

Это было недели три тому назад. Мы сидели в кабинете П. Б. [Струве] и решали вопрос быть или не быть «Освобождению».

-              Я лично нахожу сейчас «Освобождение» не нужным и буду очень рад, если можно будет его закрыть, без ущерба для дела, - заявил редактор.

И это не было притворством. Он вообще не умеет ни лгать, ни притворяться, а когда не может сказать правду, тогда смотрит в угол и бормочет непонятные слова. Журнал его тяготит. Русская пресса пишет теперь почти обо всем, а друзья, увлеченные так бурно закипевшей борьбой, не успевают присылать сюда сведения и держать нас в ходу событий, а главное настроений. И обо всем надо узнавать из газет да из отрывистых частных писем. При такой полной разобщенности никакой гений не уследит за лихорадочными изменениями жизни. Это давит и мешает П. Б. [Струве], усиливает больную мысль, что теперь надо быть по ту сторону рубежа, а не по эту. И, не знаю, не было ли в нем чувства невольной зависти к П. М[илюкову], который ехал в Россию, пронизанный сладким предчувствием нелегкой, но зато и важной политической борьбы. Он сознавал, он был уверен, что его, с его авторитетным научным именем, с его крупной общественной репутацией ждет такая же крупная, едва ли не государственная роль. И тщеславным честолюбием сияло это розовое лицо лукавого дьяка. Лукавство и острое желание понять возможности момента, использовать их, чтобы добиться minimum'a, не рискуя гнаться за большим, чтобы не упустить дающуюся в руки власть над общественным мнением. Не создавать это мнение, не подчинять «человеческую глину» императивным требованиям широкого и в то же время жизненного политического идеализма, а только идти за волной, вернее идти впереди толпы, более или менее угадывая ее движения. Мне он кажется оппортунистом в худшем смысле этого слова. П. Б. [Струве] упрекают в оппортунизме; но у него это следствие научной мысли, желающей реально взвесить момент. Я верю, что он не побоялся бы настаивать [на] своих выводах, хотя бы эта настойчивость стоила бы популярности. Для него мысль, и отвлеченная и воплощенная в известные политические формы, дороже всего. А П. Н. | Милюков] задавлен собственным Я. И его отношение к П. Б. [Струве] характерное. Точно зависть или притаившаяся враждебность, готовая укусить.

—           Я не могу этого сказать П. Н. |Милюкову), п[отому| ч[то] мои слова вызовут как раз обратное впечатление, — с усмешкой сказал мне П[етр] Бер[нгардович Струве] по поводу лекций П. Н. [Милюкова].

Относительно «Освобождения|» П. Н. [Милюков] настаивал на продолжении. Он находил, что в интересах партии журнал должен издаваться, т. к. его закрытие может быть истолковано как признак ослабления партии. А между тем говорят о расколе, правые боятся социалистических стремлений, левые приходят в ярость от верноподданнических адресов, кот[орые[ правые подписывают в своих земствах. Раскол, конечно, вызовет ослабление. Но можно ли его остановить? И куда же станет журнал? Он не может пойти с правыми, а у левых не хватит денег. Тут есть от чего призадуматься.

П. Н. [Милюков] дал ряд советов и обещаний. Хорошо если исполнит. То, что он говорит, всегда умно. Но в нем есть что-то упрощенное.

А его лекция! Я имела наивность думать, что он сумеет ярко и сильно нарисовать общественные движения. А он все извинялся в том, что он либерал, и сказал, что либералы идут, подталкиваемые революционным движением. При этом ни разу не отметил: прошу не смешивать щедринского либерала с освобожденским.

Когда я пришла на следующий день к П. Б. [Струве], он набросился на меня и вылил все свои чувства, взбудораженные этой лекцией.

—           Вы все это скажите сегодня за обедом П. Н. [Милюкову]?

—           Нет, это бесполезно.

—           Ну, так я приду и скажу.

И сказала. П. Н. [Милюков), любезный, улыбающийся, довольный — никак не ожидал нападенья. А мы со всех сторон начали его укорять, зачем он отдал освобожденцев на растерзание другим партиям? И разве эти партии создали все, что творится сейчас в России? Да, либеральные слои выталкиваются на борьбу революционной жизнью, но не революционными партиями. И, во всяком случае, надо было оговориться, что освобожденская, т. е. так называемая либеральная партия, тоже революционна, а, следовательно, не пассивна, а активна, не ее толкают, а она толкает.

-              Ну, конечно, конечно. Разве я это не сказал? Я это, конечно, думал. Это ясно из моих слов, из моей книги, кот|орая] скоро появится.

М[ожет] б[ыть], в книге он это и сказал. Но здесь, подыгрываясь к партийной аудитории, почтенный профессор, любящий фимиам, не нашел нужным оскорблять уши слушателей признаньем революционных заслуг освобожденцев.

Что же будет, когда он доедет до России?

Здесь текст приводится по изданию: Наследие Ариадны Владимировны Тырковой. Дневники. Письма. [Сост. Н.И. Канищева]. М., 2012, с. 72-74.