Тыркова А.В. Дневники. 1900.11.21

21.XI. 1900

15 ноября справили сорокалетний юбилей Н. К. Михайловского (25).

Как это было непохоже на все остальные юбилеи. Цензурный циркуляр, запретивший печатать что бы то ни было об этом юбилее, устранил вечный элемент муссированья и подогреванья путем газетных, более или менее патетичных статей. И все-таки вся Россия откликнулась. Т. е., конечно, вся читающая Россия, все, что думает, ищет ответов на проклятые вопросы, все, что пытается хоть изредка, хоть на йоту приподняться над окружающей ме[р]зостью и мраком. Все эти рассеянные по лицу земли интеллигенты, затерянные в лесу нашей подавляющей действительности, откликнулись из своих глухих углов, показали, что курилка еще жив, что 20 лет удушливого общественного затишья еще не убили его.

И сам Н. К. Михайловский, кажется, не ожидал такого единодушия в разрозненных, расслабленных, деморализованных рядах русского мыслящего общества. По мере того как росла около него груда адресов, как кто-то из членов комитета распечатывали одну из другой десятки, м[ожет] [быть], сотни приветственных телеграмм, посланных и от обществ, и от кружков, и просто от отдельных неизвестных читателей — и мы, зрители, и он, виновник торжества, чувствовали, что это уже не банальные, неискренние именины, а действительно праздник русской интеллигенции, как назвал незадолго перед этим свой юбилей Боборыкин (26). Но Боборыкин хватил через край. Холодный и равнодушный фотограф жизни, он не мог вызвать теплого чувства в читателях. И юбилей его вышел таким. Поздравили, поклонились и пошли. Что-то чиновничье, скучное и безжизненное.

Совсем иначе у Михайловского. Да и понятно. Другой ум, другой темперамент, другой талант. И не по величию только другой, а и по тому неугомонному пульсу бойца, который бился в нем. Привлекал к нему и горячую любовь и такую же горячую ненависть.

И бесчисленные адреса все отмечали это.

40 л[ет] человек бился в неустанном журнальном бою. «Отечественные записки» (27) с их богатым, но огнеопасным грузом, потом «Русское богатство» (28), бледное благодаря побледневшей эпохе, но безукоризненное и последовательное. И тут и там Н. К. Михайловский всегда тот же, всегда талантливый, всегда умный и опасный враг, завидный союзник.

В. И. Семевский (29) поднес ему сборник и сказал, что видит в нем преемника Белинского, Добролюбова и Чернышевского. И эта-то преемственность лучших традиций, созданных нашей короткой и небогатой умственной жизнью, и сделала Н. К. Мих[айловского] центром людей известного идейного направления. Когда это направление было деятельным, он был его выразителем в легальной печати, когда оно было подавлено, рассеяно, Н. К. [Михайловский] остался одним из немногих последних могикан, не забывших те слова, с которыми они вышли в свой крестовый поход против неправды.

Это и было глав[ым] leit-motio'oм, проходящим через все приветствия. Старики говорили о том, как он силой своего блестящего публицистического таланта будил в них желание не только искать правду-истину и правду-справедливость, но и бороться за эту двойную, но слитую воедино правду. А молодежь, так часто, так больно нападавшая за последние годы на старого бойца, тоже принесла ему свои поздравления.

—           Честному противнику и славному союзнику!

—           Спасибо, господа. Я не ожидал ничего подобного. Положение юбиляра вообще скучное и даже глупое. Я хотел сбежать. Но остался, п[отому] ч[то] понял, что вы не одного меня хотите чествовать. Идеи и общественные настроения совершают такое же круговое движение, как и люди. Но я всегда был сшит по покрою 60-х годов. И мне кажется, что общество понемногу возвращается к настроению той эпохи. И вы чествуете меня как ее представителя, как ее работника.

Он был отчасти прав. Воспоминания о 60-х годах пестрили все речи, все приветствия. Положим, это делается у нас всегда, на всех мало-мальски либеральных собраниях. Мы как старая женщина, кот[орая] не может забыть своей молодой привлекательности, вечно твердим об этой молодой поре ранней юности нашего сознания. И в этих розовых воспоминаниях часто чувствуется что-то жалкое, бессильное.

Но на этот раз бодрящая нота слышалась в разглагольствованиях наших не особенно-то красноречивых говорунов.

П. Н. Милюков (30) говорил о том, что эта эпоха должна повториться и с еще большей силой, еще больше перевернуть подгнившие устои нашей жизни.

Н. Ф. Анненский (31), кажется, единственный хороший оратор, умеющий разбудить, подогреть, заявил, что та волна, которая в 60-х гг. подхватила Н. К. М[ихайловского] и сделала его тем, что он есть, опять поднимается, и на этот раз ее могучий подъем захватит еще более глубокие устои русской жизни.

Браво, браво, браво! Все эти доктора, юристы, писатели умиленно хлопали quasi-революционным речам. И в их трусливых душах более или менее сытых буржуа просыпалась что-то вроде гордости.

То же и мы насчет волны понимаем... Дайте нам только волю, мы вам покажем...

Становилось почти противно. Их хорошо скрытое вольнодумство, их привычка показывать кукиш в кармане портили даже удовольствие от этого действительно всероссийского интеллигентного отклика.

Чувствовалось, что если бы волна, которую они якобы призывали, действительно вдруг поднялась бы с нежданной для них мощью, они оказались бы не в числе торжествующих. Им стало бы страшно за свое благополучие, за свои привилегии умствующих белоручек. Но ведь это улита едет, когда-то будет, а пока почему бы под сурдинку и не пошуметь во имя свободы, равенства и других хороших, ни к чему не обязывающих слов?

И чем они горячее аплодировали, тем больше я видела, что не эти с аппетитом кушающие форель люди создадут «великую волну».

Так же, как не те журналисты, которые так жалобно плакались на недавних заседаниях союза (комитет надеялся устроить нечто вроде съезда провинциальных деятелей) на притеснения цензуры, нуждаются в свободе слова. Бездарные и бесцветные они и не знали бы что сказать, если бы эта свобода вдруг настала. Правда, новая весна привлекла бы к нам новые песни. Но эти подслеповатые созданья реакционной эпохи, неуклюжие, боящиеся собственной тени, привыкшие как ночные птицы жить во мраке, они испугались бы света.

Здесь текст приводится по изданию: Наследие Ариадны Владимировны Тырковой. Дневники. Письма. [Сост. Н.И. Канищева]. М., 2012, с. 50-52.

Примечания

25. Михайловский Николай Константинович (1842-1904) - публицист, социолог, литературный критик; один из теоретиков народничества. Сотрудничал (с 1868) в журнале «Отечественные записки» (в дальнейшем один из редакторов), после его закрытия (1884) — в журналах «Северный вестник», «Русская мысль», газете «Русские ведомости». Один из редакторов журнала «Русское богатство». Печатал статьи в народнической газете «Народная воля». Пользовался большой популярностью в демократических и революционных кругах России. Как литературный критик продолжал традиции Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова.

26. Боборыкин Петр Дмитриевич (1836-1921) - писатель, драматург, критик, журналист, театральный деятель. Сотрудничал в ряде периодических изданий, в частности заведовал иностранным отделом «Отечественных записок» (с 1871). Написал свыше 100 романов, повестей, пьес. Автор неоконченных мемуаров «За полвека». Почетный академик Петербургской Академии наук (1900).

27. «Отечественные записки» — ежемесячный литературный и политический журнал, выходил в 1839-1884 в Петербурге. До 1868 издатель А. А. Краевский, в 1868-1877 - Н. А. Некрасов, затем М. Е. Салтыков-Щедрин, Г 3. Елисеев. После смерти Некрасова в редакцию вошел Н. К. Михайловский.

28. «Русское богатство» — научный, литературный и политический журнал, издавался в 1876—1918. Основан в Москве, с середины 1876 выходил в Петербурге (до 1876 — 3 раза в месяц, затем ежемесячно). После 1892 журнал возглавили Н. К. Михайловский и В. Г. Короленко. Журнал стал центром легального народничества. В 1894-1895 вел теоретическую борьбу с марксистами. В журнале сотрудничали писатели: Н. Г. Гарин-Михайловский, Д. Н. Мамин-Сибиряк, К. М. Станюкович, И. А. Бунин, JI. Н. Андреев, М. Горький, А. И. Куприн, В. В. Вересаев.

29. Семевский Василий Иванович (1848 [по др. свед. 1849]—1916) - см. ссылку Семевский В.И.

30. Милюков Павел Николаевич (1859-1943) - историк, публицист; политический и общественный деятель. Один из создателей журнала «Освобождение» в 1902, автор его программы, опубликовал в журнале ряд статей (псевд. С. С.), в которых выступал в защиту конституционной формы правления России. В июле 1904 кооптирован в Совет «Союза освобождения». Активный участник Парижской конференции оппозиционных и революционных партий 1904. Один из создателей в 1905 Союза Союзов (председатель в мае—августе). Лидер кадетской партии. С февраля 1906 редактор (совместно с И. В. Гессеном) газеты «Речь», автор почти всех ее передовиц. В мае-июне 1906 и мае 1907 вел переговоры с С. Ю. Витте, Д. Ф. Треповым и П. А. Столыпиным о возможности вхождения кадетов в правительство. Фактический руководитель кадетской фракции в Государственной думе. Депутат III—IV Государственной думы.

31. Анненский Николай Федорович (1843—1912) — публицист, статистик; общественный и политический деятель. Один из организаторов русской земской статистики. Под его руководством выходил «Статистический ежегодник Петербурга» (1898—1900). Член редакции журнала «Русское богатство» (с 1895; возглавил редакцию с 1904). Председатель многих оппозиционных союзов и обществ. Входил в комитет по проведению «банкетной кампании» (1904). Товарищ председателя «Союза освобождения». Неоднократно арестовывался. Один из основателей Трудовой народно-социалистической партии и председатель ее Организационного комитета (1906). В последние годы жизни отошел от политической деятельности.