Собственноручные показания генерал-лейтенанта Э. фон Куровски. 26 декабря 1945 г.

Собственноручные показания генерал-лейтенанта Э. фон Куровски. 26 декабря 1945 г. Ивановская область

ПОКАЗАНИЯ
БЫВШЕГО ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА ГЕРМАНСКОЙ АРМИИ
КУРОВСКОГО ЭБЕРГАРДА

От 26.XII-1945 года

Из актов обвинения Нюрнбергского процесса, направленного против преступников войны, мне стало известно, что это относится и к пунктам обвинения по делу мест[ечка] Озаричи.

Без требования следователя и совершенно добровольно я заявляю следующее.

[284]

С самого начала марта месяца 1944 г. 110-я пехотная дивизия занимала с правого фланга оборонительную позицию, которая проходила на расстоянии 3 км от мест[ечка] Озаричи. Командиром 110-й пех[отной] дивизии был я.

Вправо от меня находилась 296-я пех[отная] дивизия под командованием генерал-майора Кульмер.

Обе дивизии находились в подчинении 52-го танкового корпуса, командующим генералом которого был генерал танковых войск Хоссбах. Но вероятно, что обе дивизии входили в состав XXXV армейского корпуса, которым командовал генерал пехоты Визе. Точно не могу сказать потому, что я получил контузию, поэтому способности моей памяти ухудшились. Фронт вокруг [местечка] Озаричи был образован в дугообразную форму, которая мало была выгодна для обороны.

Для улучшения своих позиций немецкие войска должны были отодвинуться немного назад. Перед командующим 9-й армией генерал-полковником Харпе корпус ходатайствовал о получении разрешения отодвинуть линию фронта. Но разрешения получено не было, ибо необходимо было согласие Главного командования вооруженных сил.

Около 3 марта 1944 года корпус вызвал на совещание всех командиров дивизий, на котором командующий генерал нам сообщил приказ армии относительно предстоящего отступления по рубежам, в течение которого должно было переброшено в русскую область неработоспособных людей.

Командиры дивизий в намерениях и планах не были ориентированы, а также не принимали участия в разработке последних.

Положение гражданского населения позади фронта на территории между рек Припять и Березина было очень тяжелым, местность бедная, почва болотистая, урожаи ничтожные. Часть деревень была разрушена в результате уже когда-то проходивших военных действий. Большая часть еще уцелевших домов была занята размещением тыловых частей. В отдельных квартирах жило местное население, совместно с эвакуированными, которых особенно много скапливалось с приближением фронта.

С начала 1943 г. работоспособное население в большом масштабе через биржи труда и комиссии Заукель было насильственно угнано для работы в Германию. Обработка полей почти прекратилась. В результате этих обстоятельств царили холод, голод и болезни. Фронтовым частям не представлялось никаких возможностей помочь в этом какими-либо средствами. Я сам лично дважды вносил предложение о переправке местных жителей дальше в тыл, чтобы там им дать более лучшие условия жизни. Но предложения были отклонены армейской группировкой с тем объяснением, что тыловая военная область слишком переполнена и дальнейший отвод масс населения невозможен в силу партизанского движения.

Наконец, командование армии приступило к разрешению этой проблемы, и оно пришло к тому, что был отдан приказ о переправке части населения на

[285]

сторону русского фронта. На совещании был дан от корпуса приказ приблизительно следующего содержания: «Предназначенное число 10 000 человек гражданского населения распределить следующим образом: 100-я пехотная дивизия 169 получает 3000 человек и 296-я пехотная дивизия — 7000 человек. 1000 человек должны собрать из окружающих деревень непосредственно 110-й пех[отной] дивизией, остальное количество — 2 дивизиями, занимающими левые фланги: 35-я дивизия 170 — генерал-майор Рихерт и 6-я дивизия — командир неизвестен. 296-я дивизия была загружена сильнее лишь потому, что позади ее находилась заводская жел[езно]-дорожная ветка южнее ст. Карпиловка и массу населения она могла доставлять по железной дороге».

Из каких областей должно быть доставлено по железной дороге население, я не знаю. Должно выискиваться все нетрудоспособное население, как то: дети, больные и старые люди, работоспособное население должно быть предоставлено в распоряжение бирж труда. В основном должны собираться сыпнотифозные больные с тем, чтоб устранить эпидемию в тыловых областях.

Лагеря должны быть сооружены в простой форме: обтянуты колючей проволокой, и находиться должны они непосредственно позади линии фронта. Использование деревень было запрещено. Прием людей должен происходить в течение 2 дней. Во время нахождения в лагерях населению обещали дать хлеба, [по] возможности супу, а при отправке русских удовлетворить получением хлеба на два дня.

Я сейчас же выступил с протестом против этого приказа, объясняя недостатком времени и невозможностью выполнить это дивизией потому, что это может отнять много времени. Генерал-майор Кульмер то же самое не дал согласие, но командующим генералом были отклонены все возражения и было дано прямое указание о выполнении приказа.

Когда на другой день я сообщил по телефону в корпус о жестокости этого приказа, то из корпуса получил ответ, что «он с этим мероприятием также не согласен, но армия требует, а мы должны выполнять приказ последней». Дальнейшие претензии в этом отношении были невозможны, ибо меня могли бы предать военному суду.

Во исполнение этого приказа я дал указание, что в противовес приказа должны быть организованы 2 лагеря дальше в тылу. Для одного лагеря использовать маленькую деревню (несколько домов), а другой организовать недалеко от деревни. Целью этого мероприятия было то, что дальше в тылу можно было лучше обеспечить население продуктами питания, чем непосредственно на линии фронта. Кроме того, была возможность разжигать костры и пользоваться деревенскими колодцами. Через саперов разрешалось рубить еловые сучья для постели и укрытия от ветров.

Одновременно непосредственно у линии фронта на определенных местах должны быть сооружены 2 лагеря с забором из колючей проволоки, в которых заключенные должны помещаться в течение ночи.

[286]

Все мероприятия проводились соответственно указаний, выполнение которых поручались начальнику] отд[ела] I б капитану фон Вернут. В помощь ему я дал капитана Беккер, командира 110-го саперного батальона. Я сам и начальник отд[ела] I б подполковник Биллинг были перегружены военными заданиями дивизии, а также подготовкой новой позиции при отступлении. На это задание по организации лагерей обращали мало внимания из-за недостатка времени.

Приблизительно 10 марта, может быть, несколькими днями позднее, прибыл первый транспорт с людьми. В районе, где находилась дивизия, местным комендантом было дано задание произвести отбор нетрудоспособных и детей для заключения в лагеря. Конвоирами были солдаты полевой жандармерии и солдаты воинских частей, расположенных в окружающих деревнях.

В ближайшие дни люди прибыли на транспорте и пешком. Количество прибывших было больше, чем указано на совещании, в обоих лагерях размещено было больше 10 000 человек, поэтому их контролировать было трудно. Капитан Бернут для обслуживания прибывших в лагеря назначил интенданта из отделения IV а и врача из саперного отделения IV б, но они со своей работой не справлялись, ввиду большого количества прибывших.

Были трудности с питанием и распределением питания среди находящихся в лагерях. По всей вероятности, воспользовавшись случаем, другие дивизии отправляли население из других мест с тем, чтобы избавиться от них. Сюда прибывали истощенные и больные люди, почему и была большая смертность. Медицинская помощь была безрезультатна.

Следовательно, это приводило к тому, чтобы по возможности быстрее произвести передвижение. Я предложил немедленный отход дивизии с фронта, но от Главного командования вооруженных сил не поступило никакого разрешения.

Между тем несчастные люди были вынуждены в течение нескольких дней находиться в лагерях в тяжелом положении. Эта непредвиденная задержка в разрешении ухудшила положение.

Наконец, мне кажется, это было 16 или 17 марта, пришло указание: отход фронта перенести на 18 или 19 число. Отвод гражданского населения должен был начаться в ту же ночь с тем, чтобы пребывание в прифронтовых лагерях, которые были обнесены только колючей проволокой, ограничивалось несколькими часами. Это мне было запрещено со стороны командующего генерала, ибо в этом отношении пугали трудности, которые могут возникнуть во время прохождения одновременно 2-х движений в противоположных направлениях. И так последовал отвод гражданского населения в прифронтовые лагеря из тыловых в первую ночь, и только в следующую ночь отвод фронта.

Для отвода слабых и больных капитан фон Бернут по моему указанию предоставил в распоряжение колонны запряженных лошадей. Расстояние между лагерями составляло 10 км.

[287]

В прифронтовых лагерях огонь разводить не разрешалось. Это делалось с целью не быть замеченными вражеской артиллерией. Неподалеку от лагеря находились мины, о которых я дал предупреждение населению, что оно из лагеря выходит по указанию русских войск.

О пытках и расстрелах гражданского населения в лагерях, за которые я был ответственным, я ничего не слышал. Только рассказывали о том, что при от-правлении с жел[езно]-дор[ожного] пункта были случаи расстрела ослабленных людей со стороны охраняющего состава других частей.

Находясь в плену, я узнал из Нюрнбергского процесса и следственного заключения об Особой комиссии и о количестве жертв и дальнейших обстоятельствах. Моему участию в организации и проведении мероприятий по организации лагерей не придаю никакого значения потому, что я действовал по приказу.

Я прошу принять во внимание, что я действовал не на основании преступного намерения и вообще не имел никакой осознанности о принятии участия в каком-либо преступном действии, жестокость мероприятия исходила из обстоятельств, которые имелись вне моего влияния. С недостающими средствами дивизии я старался делать так, как было можно.

Сразу же после моего пленения, как только я получил возможность, сознательно и официально отвернулся от Гитлера и от системы его преступного ведения войны. А также многократно я старался своим действием дать вклад для восстановления неумышленно сделанной несправедливости по отношению к русскому населению.

[фон Куровски]

Перевела:

Романова

Верно: ст[арший] следователь Управления
НКВД И[вановской] О[бласти] капитан

Туманов

ЦА ФСБ России. Н-1 9093 (в 26 т.). Т. 1. Л. 39-47. Заверенная машинописная копия. Рукописный подлинник на немецком языке: Л. 27-38.

[288]

Здесь воспроизводится по изданию: Вермахт на советско-германском фронте. Следственные и судебные материалы из архивных уголовных дел немецких военнопленных 1944-1952. (Сост. В.С. Христофоров, В.Г. Макаров). М., 2011. С. 284-288. Документ № 79.

Примечания

169. Речь идет о 100-й легкой пехотной дивизии. 100-я легкая пехотная дивизия (нем. 100. lechte Infanterie-Division) — тактическое соединение сухопутных войск Вермахта. Создана 10 октября 1940 г. в 12-м военном округе. 6 июля 1942 г. переформирована в 100-ю егерскую дивизию. Командир: генерал-лейтенант В. Санне (10 октября 1940 — 6 июля 1942).

170. 35-я пехотная дивизия (нем. 35. Infanterie-Division) — тактическое соединение сухопутных войск Вермахта. Сформирована в октябре 1936 г. в Карлсруэ. В декабре 1940 г. преобразована в 101-ю легкую пехотную дивизию. В апреле 1945 г. сдалась в плен советским войскам в районе Хелы. Командиры: генерал пехоты Г.В. Рейнхардт (сентябрь 1939— ноябрь 1940); генерал пехоты В.Ф. фон Вейкершталь (ноябрь 1940 — декабрь 1941); генерал артиллерии Р.Ф. фон Роман (декабрь 1941 — сентябрь 1942); генерал-лейтенант Л. Меркер (сентябрь 1942 — апрель 1943); генерал пехоты О. Дрешер (апрель-июнь 1943); генерал-лейтенант Л. Меркер (июнь-ноябрь 1943); генерал-лейтенант И.-Г. Рихерт (ноябрь 1943 — апрель 1944); генерал-майор Г. Гир (апрель-май 1944); генерал-лейтенант И.-Г. Рихерт (май 1944 — апрель 1945).