И.М. Майский - Б.С. Стомонякову. 19 апреля 1930 г.

Т[ОВ]. СТОМОНЯКОВУ 1

Гельсингфорс 

19 апреля 1930

ЛC/21  

[Москва]

Только лично

Многоуважаемый Борис Спиридонович,

1. Ваше сообщение о том, что т[ов]. Васильев «закончил дело по жалобе т[ов]. Ерзинкяна и передал доклад т[ов]. Орджоникидзе», мне несколько непонятно. Как мог т[ов.] Васильев «закончить дело», не допросив меня или хотя бы не запросив меня письменно. Я опасаюсь, что «дело» ввиду его явной вздорности может быть, фигурально выражаясь, брошено в корзину *, причем все документы по данному «делу», в том числе и «жалоба» т[ов]. Ерзинкяна, не опровергнутые мной и соответственным решением ЦКК, останутся лежать где-нибудь в архивах ЦКК. Такой исход меня весьма мало устраивает. Поэтому я пишу с этой почтой т[ов]. Орджоникидзе 2 и прошу его вызвать меня в Москву для дачи объяснений. Не сможете ли Вы узнать, будет ли все-таки «дело» рассматриваться или не будет, и в каком порядке ЦКК предполагает его ликвидировать. Повторяю еще раз, что я смогу считать себя удовлетворенным только такой резолюцией ЦКК, кот[орая] не оставляет и тени сомнений в ложности взведенных на меня обвинений.

2. Я надеюсь, что, по крайней мере, последние стокгольмские события 3 заставят партийные инстанции в самом срочном порядке отправить проверком в Прибалтику и Скандинавию. Убедительно прошу Вас всячески посодействовать этому. Жду с обратной почтой определенных сообщений от Вас по данному вопросу.

3. Какие перспективы насчет назначения I секретаря. Что Вы думаете о т[ов]. Лигском. Ведь он теперь уж должен быть в Москве, и Вы могли уже уточнить вопрос об его кандидатуре. Не откажите информировать. Кстати, я надеюсь, что наша с Вами переписка по поводу смены I секретаря и те характеристики полпредстских работников, которые мне по обязанностям полпреда приходится посылать в НКИД, остаются, действительно, «секретными». Подымаю вопрос об этом потому, что данная мной «секретная» характеристика недавно откомандированного в Москву секретаря консульства т[ов]. Мясникова каким- то образом стала известной самому т[ов]. Мясникову. Этот факт рикошетом имел довольно неприятный отголосок здесь, в Гельсингфорсе. Хочу думать, что предстоящая поездка т[ов]. Карташева на майские дни в Москву, о которой я пишу Вам в общей почте, не будет иметь своим последствием какого-либо обострения отношений между мной и т[ов]. Карташевым из-за нескромности кого- либо из наркоминдельских работников.

4. В отпуск я собираюсь ехать сразу же после проезда проверкома. Если бы, однако, выяснилось, что проверкома ждать в Финляндии не приходится раньше августа, я хотел бы двинуться в отпуск в середине мая. В соответствии с этим я и буду Вас просить оформлять мой отпуск (2-месячный). Я считаю, что мне надо быть на  месте, когда будут чистить подведомственное мне учреждение.

5. Имеете ли Вы какие-либо возражения против того, чтобы я как-нибудь на пару дней съездил в Ревель (за свой счет) повидаться с т[ов]. Раскольниковым 4. Кстати, я никогда не бывал в Ревеле и вообще не знаком с Эстонией.

С товарищеским приветом

И. Майский

Примечания

* Далее забито одно слово.

1. Правый угол письма срезан.

2. В письме председателю ЦКК ВКП(б) Орджоникидзе от 19 апреля 1930 г. Майский писал: «В начале марта т. Ерзинкян, бывший торгпред в Финляндии, подал на меня в ЦКК жалобу. Так как я не видал текста этой жалобы, то я воздерживаюсь пока от окончательной квалификации данного документа. Однако то, что мне стало известно, хотя бы в частичной и неполной форме, о содержании жалобы т. Ерзинкяна, приводит меня к убеждению, что жалоба эта переполнена самой возмутительной ложью.

Само собой разумеется, что я не могу пройти без внимания подобный выпад против моего доброго имени, как члена партии, и потому весьма заинтересован в том, чтобы жалоба т. Ерзинкяна была надлежащим образом рассмотрена и оценена ЦКК.

...В целях наиболее правильной ликвидации данного дела я просил бы Вас вызвать меня для объяснения в Москву, ибо Вы, конечно, хорошо понимаете, что я могу считать себя удо-влетворенным только таким окончанием дела, которое не будет оставлять и тени сомнения в лживости взведенных на меня обвинений». В ответе управляющего делами ЦКК-НКРКИ СССР от 20 мая 1930 г. Майскому сообщили резолюцию Орджоникидзе: «Тов. Майскому. Жалобу тов. Ерзинкяна на Вас по существу ЦКК не рассматривала, а только разобрала в части, касающейся самого тов. Ерзинкяна. Орджоникидзе. 4/V - 30 г.» (Ф. 1702. Оп. 3. Д. 64. Л. 45,51).

3. Речь шла о побеге сотрудников советского полпредства в Швеции Дмитриевского и Соболева. Подробнее см.: Коллонтай A.M. Дипломатические дневники. 1922-1940. М., 2001. Т. 1. С. 446-450; Т. 2. С. 12, 23, 36-37.

4. По воспоминаниям М.В. Канивез-Раскольниковой, Майский встречался с Раскольниковым в Ревеле (ныне Таллин) в 1930 г., супруги Раскольниковы приезжали в Хельсинки весной [1931 г.] (Канивез М. Моя жизнь с Раскольниковым // Минувшее. Исторический альманах. М., 1992. Вып. 7. С. 73).

Ф. 1702. Оп. 3. Д. 64. Л. 47-48. Отпуск машинописный.

Опубликовано в кн.: Иван Михайлович Майский. Избранная переписка с российскими корреспондентами. В двух книгах. Книга 1. 1900-1934. М., Наука, 2005. с. 363-364.