Поиск по документам XX века

Loading

Репрессии 30-50-х годов

Репрессиям против политических противников  в ходе борьбы за власть в СССР последние десятилетия в исследовательской и публицистической литературе даются самые противоречивые характеристики. В какой мере и против кого респрессии были оправданы и необходимы, когда стоял вопрос о сохранении суверенитета государства? В какой мере они исходили от местных обкомовских "царьков", стремившихся расправиться со своими личными недоброжелателями? В какой мере репрессии являлись намеренной провокацией со стороны русофобствующей партийно-советской номенклатуры, пришедшей к власти в результате революции и гражданской войны? На все эти вопросы даются разные отчеты. Вот как виделась проблема И.Сталину к тому моменту, когда наиболее массовые репрессии были закончены, а именно, в ноябре 1938 года:

 

"СНК СССР и ЦК ВКП (б) отмечают, что за 1937-1938 годы под руководством партии органы НКВД проделали большую работу по разгрому врагов народа и очистили СССР от многочисленных шпионских, террористических, диверсионных и вредительских кадров из троцкистов, бухаринцев, эсеров, меньшевиков, буржуазных националистов, белогвардейцев, беглых кулаков и уголовников, представлявших из себя серьезную опору иностранных разведок в СССР и, в особенности, разведок Японии, Германии, Польши, Англии и Франции.

Одновременно органами НКВД проделана большая работа также и по разгрому шпионско-диверсионной агентуры иностранных разведок, пробравшихся в СССР в большом количестве из-за кордона под видом так называемых политэмигрантов и перебежчиков из поляков, румын, финнов, немцев, латышей, эстонцев, харбинцев и пр.

"Очистка страны от диверсионных повстанческих и шпионских кадров сыграла свою положительную роль в деле обеспечения дальнейших успехов социалистического строительства.

Однако не следует думать, что на этом дело очистки СССР от шпионов, вредителей, террористов и диверсантов окончено.

Задача теперь заключается в том, чтобы, продолжая и впредь беспощадную борьбу со всеми врагами СССР, организовать эту борьбу при помощи более совершенных и надежных методов.

Это тем более необходимо, что массовые операции по разгрому и выкорчевыванию враждебных элементов, проведенные органами НКВД в 1937-1938 годах при упрощенном ведении следствия и суда, не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и Прокуратуры. Больше того, враги народа и шпионы иностранных разведок, пробравшиеся в органы НКВД как в центре, так и на местах, продолжая вести свою подрывную работу, старались всячески запутать следственные и агентурные дела, сознательно извращали советские законы, производили массовые и необоснованные аресты, в то же время спасая от разгрома своих сообщников, в особенности, засевших в органах НКВД.

Главнейшими недостатками, выявленными за последнее время в работе органов НКВД и Прокуратуры, являются следующие..."

Далее читайте статью Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия, 17 ноября 1938 года.

Далее читайте документы:

А.С. Макаренко – М. Горькому. 27 июня 1928 г.

Сейчас получили перевод 20 000 рублей по Вашему приказу. Я даже не способен понять, что случилось. И я не способен ничего сказать, кроме слов удивления и преклонения перед Вашей живой личностью. Но здесь есть недоразумение. Я просил у разных учреждений 20 000. Наконец, я получил 16 000 рублей в Харькове на ремонт. Вы, конечно, об этом не знали. Я очень виноват перед Вами, что не сообщил Вам об этом, и у Вас осталось преувеличенное знание о нашей нужде. Я очень боюсь, что сейчас дело непоправимо, но я буду ждать встречи с Вами, чтобы просить у Вас прощения и совета, как поступить.

А.С. Макаренко – М. Горькому. [27 июня 1928 г.]

Наши хлопцы, бывшие у Вас, рассказывали, сколько Вы писем получаете, и теперь прямо стыдно писать Вам длинное письмо. Но и коротко нам так легко рассказать о себе. Мы ждем Вас, в этих словах вся наша жизнь. Ждем между пятым и десятым. Если Вы приедете в Харьков, мы на вокзале Вас потихоньку встретим так, что никто не будет знать. Вы обещали нам написать о дне и часе Вашего прибытия. Я этот день и час скрою даже от колонистов, чтобы действительно Вас никто не беспокоил. У нас в колонии мы также не будем Вас затруднять никакими речами. Вы у нас даже сможете отдохнуть...

А.С. Макаренко – М. Горькому. 8 июня 1928 г.

Мы живем сейчас исключительно под знаком Вашего приезда, думаем только о Вас, говорим только о Вас; работаем только для того, чтобы увидели Вы нашу работу. И я вместе с ребятами могу сейчас думать, говорить и писать только о Вашем приезде. Ваше последнее письмо для меня какое-то неожиданное, незаслуженное высшее достижение моей жизни, и я не пытаюсь даже искать слова, чтобы выразить Вам чувства благодарности и благоговения. Если Вы еще приедете к нам, мне уже ничего не останется хотеть...

И.М. Майский - Г.В. Чичерину. 2 июня 1928 г.

Каждая годовщина невольно будит в нас рой воспоминаний. И когда я читал телеграммы из Москвы о десятилетнем юбилее Вашей работы, как Народного Комиссара по Иностранным Делам, почти 20-летнее прошлое зашевелилось в моей голове. Вот я сижу сейчас в своем кабинете в Токио, а память вызывает предо мной целый ряд картин, целый ряд моментов, которые давно отложились в каких-то отдаленных клеточках моего мозга. Память рисует мне многое...

Итало-турецкий договор 1928 года, 30 мая

Итало-турецкий договор 1928 года - о нейтралитете, согласительной процедуре и разрешении споров третейским судом - подписан 30. V в Риме. По замыслу Муссолини этот договор должен был привести к созданию под итальянской эгидой "треугольника" - Италия - Греция - Турция в противовес Малой Антанте, находившейся под французским влиянием. С этой целью Муссолини с начала 1928 вёл одновременно переговоры с Грецией и Турцией, а также посредничал в переговорах между последними.

И.М. Майский - Д.В. Богомолову. 18 мая 1928 г.

Правительство Танаки, как я и предполагал, усидело на месте, хотя, надо прямо сказать, во время сессии парламента положение его было весьма критическое. Теперь оно обеспечено до коронации (в ноябре), а во время коронации Танака сумеет, вероятно, купить кого надо с помощью чинов, орденов, титулов и всяких других наград, с которыми будет связана коронация1. Если ... если, конечно, события в Китае в своем дальнейшем развитии не вызовут в Японии нового правительственного кризиса.

М. Горький – А.С. Макаренко. 9 мая 1928 г.

Какой Вы чудеснейший человек, какая хорошая, человечья сила. Настроение Ваше, тревогу Вашу — я понимаю, это мне знакомо, ведь и у меня растаптывали кое-какие начинания, дорогие душе моей, напр. — «Всемирную литературу». Но — не верю я, что Ваше прекрасное дело может погибнуть, не верю! И — позвольте дружески упрекнуть Вас: напрасно Вы не хотите научить меня, как и чем мог бы я Вам и колонии помочь? Вашу гордость борца за свое дело я также понимаю, очень понимаю! Но, ведь, дело это как-то связано со мною и стыдно, неловко мне оставаться пассивным в те дни, когда оно требует помощи...

И.М. Майский - Е.М. Чемодановой. 30 апреля 1928 г.

С очень большим запозданием, дорогая Пичужка, доходят в наши далекие края московские новости. Только теперь я узнал о смерти тети Юли. Конечно, смерть вещь вполне естественная, а смерть такого пожилого человека, как тетя Юля, естественна вдвойне, и все-таки она меня* поразила. Поразила и вместе с тем как-то конкретно и серьезно напомнила мне, что ведь и все остальные члены нашей семьи смертны, что и я сам не вечно буду скитаться из конца в конец по земному шару...

И.М. Майский - Д.В. Богомолову. 10 апреля 1928 г.

Следуя своему обещанию, дорогой Дмитрий, сообщаю тебе опять кой-какие вести с нашего конца мира. Отношения с Японией примерно на той же точке, что и раньше. Неизменные заверения со стороны Танаки и Дебучи в дружбе к СССР и в общем вполне корректное и даже любезное обращение с нами. Правительство в целом хочет поддерживать с нами добрые отношения, однако в японском правительстве есть тоже свой Джойнсон Хикс - здешний минвнудел Сузуки, черносотенец, фашист, пылающий злобой и ненавистью к СССР и к рабочему движению. Он ведет кампанию против нас (прикровенно)*, но пока недостаточно силен, чтобы принести особый вред японо-советским отношениям.

И.М. Майский - Е.М. Ярославскому. 8 апреля 1928 г.

Мне не удалось перед отъездом в Японию повидаться с Вами, и я не уверен, знаете ли Вы, что моя скромная особа сейчас занимает пост советника в нашем Токийском полпредстве. Как бы то ни было, но хочу напомнить Вам о себе. И ближайшим поводом для этого послужила Ваша статья «Покрепче на аванпостах», недавно напечатанная в «Правде»

М. Горький – А.С. Макаренко. 17 марта 1928 г.

А Вы, человек, делающий серьезнейшее дело, церемонитесь. Напрасно. Чем я могу помочь Вам и колонии? Очень прошу Вас — напишите мне об этом. Я уже написал в «Известия», чтоб к Вам послали хорошего корреспондента, который толково осветил бы жизнь и работу колонии, но это, разумеется, не важно, а вот, чем бы я мог быть практически полезен Вам? Прошу Вас передать ребятам мой сердечный привет и пожелания им всего доброго. Могу прислать много книг различного содержания, но ненужных мне. Присылать? На первый раз посылаю небольшой пакет...

И.М. Майский - М.В. и А.А. Нестеровым. 8 марта 1928 г.

Если бы вы знали, как мы были рады вашему письму 1, дорогие друзья Нестерята! Мы так далеко от Москвы, так остро чувствуем свою оторванность от родины, что испытываем особую благодарность по отношению к тем, кто нас не забывает. Помните об этом и, несмотря на московскую сутолоку, несмотря на мальчишку, почаще пишите.

И.М. Майский - А.М. Ляховецкому. 6 марта 1928 г.

Привет тебе, дорогой Тося, с другого конца мира! Еще бы - ведь между нами расстояние, равное трети земной поверхности по экватору (а по нашей параллели, вероятно, равное двум пятым). Ехать от Москвы до Токио надо минимум 12 дней, т.е. вдвое дольше, чем, по исчислениям американского профессора Годдара, его ракета должна лететь до Луны. И все-таки мысленно пожимаю тебе руку и хочу тебе рассказать в нескольких словах о нашей здешней жизни...

А.С. Макаренко – М. Горькому. 25 февраля 1928 г.

В это время мне предложили объединить работу всех 18 колоний Харьковского округа. Я не мог принять это предложение без определенных условий. Семь лет работы в горьковской колонии сделали-таки из меня специалиста по беспризорным и правонарушителям. Я поэтому мог представить органический план широкой реформы организации этих ребят с таким расчетом, чтобы они составили единое для округа общество, объединенное не только общим управлением, но и общим планом работы, общими внешними формами быта, общим хозяйствованием, взаимной помощью и прочее...

И.М. Майский - М.И. Ляховецкому. 27 февраля 1928 г.

Страшно рад был получить твое письмо, дорогой папа, но никак не мог выбраться ответить сразу. В течение двух с половиной месяцев я заменял посла (по нашей официальной терминологии был «поверенным в делах») и в дополнение к своей нормальной нагрузке, как заместителя посла, имел еще много, слишком много лишнего. В результате пришлось на время забросить личную переписку. Но теперь посол приехал, количество работы у меня несколько сократилось, и вот я пишу тебе ...

Страницы

Подписка на Репрессии 30-50-х годов