Поиск по документам XX века

Loading

Кровавое воскресенье

Кровавое воскресенье, день массового расстрела 9(22) января царским правительством мирного шествия петербургских рабочих (свыше 140 тыс. человек) к Зимнему дворцу для подачи петиции царю Николаю II. Шествие было подготовлено монархической организацией "Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга", созданной священником Г. А. Гапоном. При обсуждении петиции на рабочих собраниях, проходивших в обстановке начавшейся 7(20) января в Петербурге всеобщей стачки, большевики разъясняли, что только революционной борьбой пролетариат может добиться своих прав. Однако вера в царя была ещё сильна и остановить шествие не удалось. Большевики приняли решение участвовать в манифестации. Правительство в подкрепление Петербургскому гарнизону вызвало войска из Пскова, Таллина, Нарвы, Петергофа и Царского Села и сосредоточило к 9 января в Петербурге свыше 40 тыс. солдат и полицейских. План разгона шествия был утверждён правительством 8 января на заседании у министра внутренних дел П. Д. Святополка-Мирского. Войска (всего свыше 18 батальонов, 21 эскадрон, 8 сотен) были сосредоточены в восьми боевых участках, на которые был разбит город. 8 января вечером депутация интеллигенции, в которую входил М. Горький, посетила председателя кабинета министров С. Ю. Витте с просьбой предотвратить кровопролитие. Витте направил делегацию к Святополку-Мирскому, который её не принял. В воскресенье, 9 января, ранним утром со всех районов Петербурга десятки тысяч рабочих, среди которых были старики, женщины и дети, неся иконы и царские портреты, двинулись к Дворцовой площади. По приказу петербургского генерал-губернатора великого князя Владимира Александровича рабочие были расстреляны войсками; убито и ранено около 4600 человек. Весть о кровавой расправе над рабочими Петербурга вызвала по всей стране волну забастовок под лозунгом "Долой самодержавие!". В январе в 66 городах России в стачках участвовало 444 тыс. человек. "... В этом пробуждении колоссальных народных масс к политическому сознанию и к революционной борьбе и заключается историческое значение 22 января 1905 года" (Ленин В. И., Полн. собр. соч., 5 изд., т. 30, с. 310). События 9 января явились началом Революции 1905—07 в России.

  В. И. Тропин.

Использованы материалы Большой советской энциклопедии. В 30 т. Гл. ред. А.М. Прохоров. Изд. 3-е. Т. 8. Дебитор – Евкалипт. – М., Советская энциклопедия. – 1972. – 592 с.

Тыркова А.В. Дневники. 1905.03.01

...Сегодняшнее письмо царю, полное обещаний убить все отродье Романовых, возмутило наш улей. Но я больше обратила внимание на письмо к рабочим. Теракт, вооруженное восстание, гражданская война, вот чем оно полно (99). И стало больно. До чего они довели Россию. П. Б. [Струве] недоволен обоими письмами. Если Гапон надеется и хочет всех убить, — это надо делать без разговоров. Вооруженное восстание палка о двух концах. Если оно сорвется, наступит реакция. И надо быть твердо уверенным, что в России уже идет революция для того, чтобы призывать и готовить такое восстание. Мирная стачка сильнее. И есть ли у Гапона достаточно власти, чтобы влиять из-за границы. Он уже не отец Георгий, а эмигрант Гапон...

Тыркова А.В. Дневники. 1905.02.23

Месяц прошел после того дня. А кажется что годы. Первые две недели мы были все как безумные. Злоба, бессильная, безысходная злоба против правительственной шайки, сомкнувшейся кругом дрожащего самодержавного труса, против этих офицеров, стрелявших в толпу, в женщин, в маленьких детей. Кровь, кровь, кровь. И точно первобытный человек просыпался в нас от запаха этой, с циничным бесстыдством пролитой крови. Хотелось, чтобы и их, палачей, кто-нибудь растоптал, раздавил, замучил. То чувство презрительной жалости, кот[орую| раньше вызывал к себе царь, исчезло. Убить его — убрать, чтобы не душил Россию окровавленными цепями...

Тыркова А.В. Дневники. 1905.01.08

Завтра в Петербурге стотысячная рабочая толпа несет ко дворцу петицию. Что будет? Чем им ответят? Выстрелами? Захотят ли войска? Вопросы и вопросы. Ответа надо ждать не раньше как послезавтра. Расстояние, эмиграция, вынужденная изолированность — все это тяготит и томит какой-то тяжелой виноватостью. Может быть, у них будет литься кровь, и все, кто там давно и упрямо воюют против самодержавия, пойдут на улицу вместе с рабочими. А мы, издалека, из безопасного Парижа, следим за этой самой крупной, самой жуткой ставкой. И это сознание, что наша судьба связана с выигрышем. Точно какой-то корыстный привкус, унизительный и давящий в политических стремлениях...
Подписка на Кровавое воскресенье