Письмо временного поверенного в делах СССР в Германии Г. А. Астахова народному комиссару иностранных дел СССР В. М. Молотову. 12 августа 1939 г.

Письмо временного поверенного в делах СССР в Германии Г. А. Астахова народному комиссару иностранных дел СССР В. М. Молотову

12 августа 1939 г.

Конфликт с Польшей назревает в усиливающемся темпе, и решающие события могут разразиться в самый короткий срок (если, конечно, не разыграются другие мировые события, могущие изменить обстановку). Основные лозунги — «воссоединение Данцига с рейхом», «домой в рейх» —уже выброшены, причем мыслится не только Данциг, но вся германская Польша. Сообщения о «польских зверствах» ежедневно заполняют столбцы газет, и тон в отношении Польши мало чем отличается от тона в отношении Чехословакии в начале сентября прошлого года. Основная разница состоит, однако, в том, что нет персонального глумления по адресу руководящих деятелей Варшавы, чем сохраняется мостик для «мирного» урегулирования вопроса. Отсутствует также излюбленный в прошлом году тезис о «руке Москвы». Наоборот, о нас либо тщательно умалчивают, либо пытаются изобразить нашу позицию как нейтральную (телеграфное сообщение из Москвы о реагировании нашей прессы на речь Форстера {{* Руководитель данцигских нацистов. См.: Известия, 1939, 11 августа.}}). В остальном пресса продолжает вести себя в отношении нас исключительно корректно, причем стали появляться (факт доныне небывалый!) даже заметки о наших успехах в области строительства (заметка о Казано-Бугульминской дороге). Наоборот, в отношении Англии глумление переходит всякие границы элементарной пристойности.

Нет недостатка и в других симптомах близости назревающего конфликта: учащенные переброски войск к восточной границе, реквизиции автомобилей, подмеченные иностранными военными атташе в Берлине и Дрездене (а возможно, и в других городах), резкий недостаток бензина, который стали выдавать из ряда колонок в пределах нормы, заметное невооруженному глазу беспокойство в населении по поводу возможности войны — таков далеко не полный перечень этих симптомов. Сами немцы в официальных и неофициальных беседах не скрывают назревания развязки и признают приближение таковой, хотя и с оговорками о возможности «мирного» разрешения вопроса на базе своих весенних требований (Данциг и экстерриториальная связь с ним через «коридор»). Впрочем, если бы поляки эти требования удовлетворили, то трудно предположить, чтобы немцы удержались от постановки вопроса о Познани, Силезии и Тешинской области. Вопрос, по существу, ставится о довоенной границе (если не больше). Но как бы немцы ни старались создать впечатление, что они готовы начать войну в случае, если Польша будет упорствовать, чувствуется, что в основном на мировую войну они не рассчитывают. Они по-прежнему уповают на то, что Польшу удастся или запугать или взять настолько коротким ударом, что Англия не успеет вмешаться, а затем примирится с «реальными фактами», тем более будучи под постоянной угрозой со стороны Японии. Кстати, перспектива приобщения Японии к германо-итальянскому союзу ⁵¹ остается в резерве Берлина на случай нашего соглашения с Англией и Францией. Вмешательство же Франции в этом случае не страшно и считается вряд ли осуществимым. Что же касается нас, то в населении уже вовсю гуляет версия о новой эре советско-германской дружбы, в результате которой СССР не только не станет вмешиваться в германо-польский конфликт, но на основе торгово-кредитного соглашения {{* См. док. 575.}} даст Германии столько сырья, что сырьевой и продовольственный кризисы будут совершенно изжиты. Эту уверенность в воссоздании советско-германской дружбы мы можем чувствовать на каждом шагу в беседах с лавочниками, парикмахерами и всевозможными представителями разнообразных профессий. Та антипатия, которой всегда пользовались в населении поляки, и скрытые симпатии, которые теплились в отношении нас даже в самый свирепый разгул антисоветской кампании, сейчас дают свои плоды и используются правительством в целях приобщения населения к проводимому курсу внешней политики.

Что касается срока возможной развязки, то предсказывать его, конечно, трудно, так как мало кому он в точности известен, кроме самого Гитлера. Иностранные наблюдатели теряются в догадках, произойдет ли это в конце августа или будет отложено до окончания нюрнбергского съезда, носящего, как нарочно, название «съезда мира». Во всяком случае, обострение может произойти в течение какой-нибудь недели. Нужно лишь последнее категорическое выступление фюрера и два-три дня на солидную концентрацию войск. Будет ли это в конце августа или в половине сентября, определить пока невозможно.

Надо упомянуть, что в течение последних недель в среде иностранных наблюдателей немало говорили об ослаблении итало-германских отношений. Утверждали, что Рим боится войны, противится обострению конфликта из-за Данцига и т. п. Доля истины в этих слухах, несомненно, есть, тем более что такие явления, как выселение немцев из Южного Тироля в Сицилию, возрастающий интерес немцев к Триесту и прочее также не служат признаками улучшения отношений. Очевидно, в целях ликвидации наметившейся трещины и произошла последняя встреча Риббентропа с Чиано ¹⁴⁶ , результаты которой в полной мере еще не выяснились. Но как бы то ни было, трудно допустить, чтобы эти противоречия уже сейчас достигли столь сильной остроты, чтобы могли радикально изменить ход событий в ближайший период.

Поверенный в делах СССР в Германии
Г. Астахов

АВП СССР, ф. 011, оп. 4, п. 27, д. 61, л. 130-133.

Здесь печатается по кн.: Год кризиса. 1938-1939. Документы и материалы в двух томах. Составитель МИД СССР. 1990. Документ № 542.

Электронная версия документа перепечатывается с сайта http://katynbooks.narod.ru/

Примечания

^{51^} Агрессивные державы — Германия, Италия и Япония, став на путь подготовки к войне за передел мира, считали необходимым превратить «антикоминтерновский пакт» (см. прим. 10) в прямой военный союз трех держав. Особую заинтересованность в этом вопросе стала проявлять с начала 1938 г. Германия, которая вела активную подготовку к захвату Австрии, а затем Чехословакии.

Некоторые факты из истории подготовки тройственного пакта привел в своей телеграмме в Москву от 3 сентября 1938 г. советский военный разведчик в Японии Р. Зорге. Японский военный атташе в Берлине X. Осима, писал он, сообщил по телеграфу военному министру С. Итагаки, что «Риббентроп, после соответствующего согласования с итальянцами, сделал ему предложение о заключении трехстороннего политического и военного союза в связи с напряженным положением в Европе. Японский генеральный штаб и премьер-министр Коноэ не очень согласны идти на это, опасаясь быть вовлеченными в европейские дела. Они согласны только в том случае, если союз будет направлен против СССР. Тем не менее оба почти склоняются».

Во время мюнхенской конференции И. Риббентроп вручил министру иностранных дел Италии Г. Чиано проект тройственного пакта между Германией, Италией и Японией ( Toscano M . Le Origini del patto d'acciaio. Firenze, 1948. P. 19—20).

В конце октября 1938 г. Риббентроп посетил Рим для ведения переговоров с Италией о заключении пакта. 2 января 1939 г. Чиано сообщил Риббентропу о согласии Италии подписать пакт (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918— 1945. Ser. D. Bd. 4. S. 476).

Японское правительство под различными предлогами затягивало, однако, ответ на предложение о заключении тройственного пакта. Эта затяжка отражала внутриполитическую борьбу в Японии по вопросу будущего направления японской агрессии. 12 марта 1939 г. Р. Зорге сообщал, что, по мнению германского посла в Японии Э. Отта, «японцы готовы в любой момент подписать пакт, полностью направленный против СССР». В апреле 1939 г. японское правительство известило правительства Германии и Италии о том, что оно согласно подписать пакт, направленный против СССР, но не считает возможным заключать пакт, направленный одновременно также против Англии, Франции и США ( Toscano M . Le Origini de patto d'acciaio. P. 104, 125).

Такая позиция Японии вызвала недовольство правящих кругов Германии и Италии. Правительства этих стран, стремившиеся к переделу мира, добивались заключения тройственного союза, направленного не только против СССР, но также против Англии, Франции и США. Гитлер и Муссолини отклонили японские предложения об ограниченном действии договора.

Учитывая позицию Японии, Германия и Италия подписали 22 мая 1939 г. двусторонний германо-итальянский договор о военном союзе («Стальной пакт»).— 1—143, 146, 167, 177, 186, 202. 219, 264, 365, 405, 409, 432, 469, 471, 484, 514; 2—54, 66, 187, 234.

^{146^} На встрече министра иностранных дел Германии И. Риббентропа с мини стром иностранных дел Италии Г. Чиано, состоявшейся 11 августа 1939 г. в Зальцбурге, обсуждался вопрос о подготовке к войне и согласовании политики в отношении Англии, Франции и Польши. При этом Риббентроп не скрывал намерений Германии в самое ближайшее время «решить польский вопрос. На вопрос Чиано: «Чего вы хотите: коридор или Данциг?» — Риббентроп ответил: «Теперь ни первого, ни второго... Мы хотим войны» ( Ciano Т. Diario. Milano, 1963. Vol. 1. P. 5).—2—188.