Поиск по документам XX века

Loading

Репрессии 30-50-х годов

Репрессиям против политических противников  в ходе борьбы за власть в СССР последние десятилетия в исследовательской и публицистической литературе даются самые противоречивые характеристики. В какой мере и против кого респрессии были оправданы и необходимы, когда стоял вопрос о сохранении суверенитета государства? В какой мере они исходили от местных обкомовских "царьков", стремившихся расправиться со своими личными недоброжелателями? В какой мере репрессии являлись намеренной провокацией со стороны русофобствующей партийно-советской номенклатуры, пришедшей к власти в результате революции и гражданской войны? На все эти вопросы даются разные отчеты. Вот как виделась проблема И.Сталину к тому моменту, когда наиболее массовые репрессии были закончены, а именно, в ноябре 1938 года:

 

"СНК СССР и ЦК ВКП (б) отмечают, что за 1937-1938 годы под руководством партии органы НКВД проделали большую работу по разгрому врагов народа и очистили СССР от многочисленных шпионских, террористических, диверсионных и вредительских кадров из троцкистов, бухаринцев, эсеров, меньшевиков, буржуазных националистов, белогвардейцев, беглых кулаков и уголовников, представлявших из себя серьезную опору иностранных разведок в СССР и, в особенности, разведок Японии, Германии, Польши, Англии и Франции.

Одновременно органами НКВД проделана большая работа также и по разгрому шпионско-диверсионной агентуры иностранных разведок, пробравшихся в СССР в большом количестве из-за кордона под видом так называемых политэмигрантов и перебежчиков из поляков, румын, финнов, немцев, латышей, эстонцев, харбинцев и пр.

"Очистка страны от диверсионных повстанческих и шпионских кадров сыграла свою положительную роль в деле обеспечения дальнейших успехов социалистического строительства.

Однако не следует думать, что на этом дело очистки СССР от шпионов, вредителей, террористов и диверсантов окончено.

Задача теперь заключается в том, чтобы, продолжая и впредь беспощадную борьбу со всеми врагами СССР, организовать эту борьбу при помощи более совершенных и надежных методов.

Это тем более необходимо, что массовые операции по разгрому и выкорчевыванию враждебных элементов, проведенные органами НКВД в 1937-1938 годах при упрощенном ведении следствия и суда, не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и Прокуратуры. Больше того, враги народа и шпионы иностранных разведок, пробравшиеся в органы НКВД как в центре, так и на местах, продолжая вести свою подрывную работу, старались всячески запутать следственные и агентурные дела, сознательно извращали советские законы, производили массовые и необоснованные аресты, в то же время спасая от разгрома своих сообщников, в особенности, засевших в органах НКВД.

Главнейшими недостатками, выявленными за последнее время в работе органов НКВД и Прокуратуры, являются следующие..."

Далее читайте статью Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия, 17 ноября 1938 года.

Далее читайте документы:

Телеграмма народного комиссара иностранных дел СССР M. M. Литвинова полномочному представителю СССР в Германии А. Ф. Мерекалову. 5 апреля 1939 г.

Ген. Баркгаузен, представитель германского командования, чинит препятствия исполнению фирмой «Шкода» в Чехословакии наших двух договоров от 6 апреля 1938 г. на изготовление опытных образцов и чертежей артсистем и договора на поковки артсистем от 20 июня 1938 г., а также не допускает нашу комиссию инженеров на заводы. Вместе с тем ген. Баркгаузен препятствует сдаче нам изготовленных уже по договору двух зенитных пушек и прибора управления артогнем. Обратитесь в Министерство иностранных дел и потребуйте дать немедленно соответствующие указания о прекращении подобных действий, препятствующих выполнению фирмой «Шкода» ее обязательств по упомянутым договорам, в соответствии с которыми мы внесли авансы и очередные платежи ...

Телеграмма временного поверенного в делах СССР в Литве Н. Г. Позднякова в Народный комиссариат иностранных дел СССР. 5 апреля 1939 г.

Конфиденциально МИД меня просил уведомить Советское правительство, что командующий литовской армией принял приглашение отправиться в Германию на день рождения Гитлера и что эта поездка будет носить строго протокольный характер. МИД известно, что такое приглашение сделано еще Эстонии, Финляндии, Швеции, Латвии и Голландии и что первые три уже пришли к положительному решению. Из Эстонии поедет начальник (генерального) штаба. Из Латвии получил приглашение Балодис {{** Военный министр Латвии.}}.

Из записи беседы народного комиссара иностранных дел СССР М. М. Литвинова с послом Польши в СССР В. Гжибовским. 4 апреля 1939 г.

Гжибовский приходил сегодня по своей инициативе. Он начал с полуупрека, что ему приходится выполнять функции нашего полпреда, передавая наши запросы польскому правительству. Это имеет, то неудобство, что он может иногда не совсем точно передавать нашу установку. Гжибовский получил ответ из Варшавы и может теперь официально сообщить мне, что версия Кадогана {{*}} о польском ответе правильна, но она должна быть дополнена указанием, что относится к комбинациям, направленным против Германии. Варшава не знает, сделано ли это упущение Кадоганом или польским послом, которому теперь об этом послан запрос.

Распоряжение начальника верховного командования вооруженных сил Германии В. Кейтеля. 3 апреля 1939 г.

Инструкция для вооруженных сил о единой подготовке военных действий на период 1939 — 1940 гг. перерабатывается. Часть I («Обеспечение границы») и часть III («Данциг») будут разосланы в середине апреля. Они в основном остаются неизменными. Часть II (план «Вайс») содержится в приложении {{** План «Вайс» — см. док. 265.}}. Подпись фюрера будет получена позднее. Относительно плана «Вайс» фюрер распорядился о следующем: 1. Разработка [плана] должна проходить таким образом, чтобы осуществление операции было возможно в любое время, начиная с 1 сентября 1939 г. 2. На верховное командование вооруженных сил возлагается задача разработать точную таблицу взаимодействия по плану «Вайс» и обеспечить взаимодействие во времени между тремя видами вооруженных сил.

Телеграмма временного поверенного в делах Франции в СССР Ж. Пайяра министру иностранных дел Франции Ж. Бонне. 2 апреля 1939 г.

Вчера во второй половине дня посол Англии встречался с Литвиновым {{* См. док. 248.}}, которого он нашел расстроенным. Народный комиссар проявил некоторую досаду в связи с тем, что западные державы якобы не придали должного значения последним советским инициативам по эффективной организации коллективного сопротивления агрессии. Дважды Англия торопила СССР занять позицию — в первый раз, запросив, какую позицию он займет в случае, если будет нападение на Румынию, и второй раз, прося его присоединиться к совместной декларации.

Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР М. М. Литвинова с послом Великобритании в СССР У. Сидсом. 1 апреля 1939 г.

Сидс, не объясняя цели своего визита, начал с разговора о коммюнике Хадсона {{* См. док. 232.}}, причем выражал сожаление, что последние моменты гостей, да и его самого, были испорчены, в чем он винит, конечно, Форин офис. Я ему сказал, что нам коммюнике не нужно было, что мы могли бы обойтись без него, но, поскольку английская печать столько нашумела по поводу якобы политической миссии Хадсона, трудно было совершенно умолчать о политических разговорах, которые он все же вел с нами по поручению своего правительства 92. С[идс] затем спросил, что я думаю о заявлении Чемберлена {{** См. док. 245.}}. Он полагает, что мы должны приветствовать это заявление как проявление новой английской политики по пути коллективной безопасности. Он ожидает поэтому, что мы выразим свое понимание и оценку заявления.

Телеграмма полномочного представителя СССР во Франции Я. 3. Сурица в Народный комиссариат иностранных дел СССР. 31 марта 1939 г.

Сегодня меня пригласил к себе Бонне и, сообщив о готовности Англии гарантировать Польшу, начал плести какую-то чепуху относительно сотрудничества с СССР. По его же словам, выходило, что Польша, даже получив гарантию, вряд ли подпишет декларацию четырех {{* См. док. 210.}}, что Англия и Франция, по-видимому, уже примирились с этим, и вместе с тем он стал меня просить, чтобы я опять запросил вас, какова будет наша позиция, если Германия нападет на Польшу и Румынию, и т. д. Когда я выразил недоумение, о чем собственно я должен запрашивать после трехнедельной волынки, после того как мы уже достаточно ясно высказались {{** См. док. 215., 216.}} и после того как Лондон и Париж сейчас сами отказываются от своего первоначального проекта, Бонне начал тянуть уже другую песенку. Еще неизвестно, откажется ли Польша; но если и откажется, то он жаждет сотрудничества с нами, но не знает только, в какой форме это лучше осуществить. Он был бы не прочь, чтобы эту форму подсказали мы, а закончил он беседу довольно неожиданно: «Знаете, подождем завтрашнего дня».

Заявление премьер-министра Великобритании Н. Чемберлена в палате общин о предоставлении гарантий Польше. 31 марта 1939 г.

Как я заявил на сегодняшнем утреннем заседании, правительство Его Величества не имеет официального подтверждения слухов о каком-либо планируемом нападении на Польшу и поэтому их нельзя принимать за достоверные. Я рад воспользоваться этой возможностью, чтобы снова сделать заявление об общей политике правительства Его Величества. Оно постоянно выступало и выступает за урегулирование путем свободных переговоров между заинтересованными сторонами любых разногласий, которые могут возникнуть между ними. Оно считает, что это естественный и правильный курс в тех случаях, когда существуют разногласия. По мнению правительства, нет такого вопроса, который нельзя было бы решить мирными средствами, и оно не видит никакого оправдания для замены метода переговоров методом применения силы или угрозы применения силы.

Телеграмма полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР. 31 марта 1939 г.

Галифакс сегодня утром опять отложил свидание и пригласил меня только в 1 час дня. Начал он с извинений по поводу того, что вынужден был несколько раз откладывать мой визит, объясняя это тем, что в последние два дня происходили частые заседания кабинета или комитета по внешней политике (в него входят 5—6 наиболее ответственных министров) и что страшно много времени и труда было потрачено на выработку текста того заявления, которое премьер должен сделать сегодня в 3 часа дня в парламенте. Из слов Галифакса можно было заключить, что роды этого документа носили весьма болезненный характер.

Из телеграммы полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР. 31 марта 1939 г.

Вчера после оглашения декларации в парламенте Чемберлен пригласил Ллойд Джорджа для обмена мнениями по международным вопросам. Во время беседы Ллойд Джордж остро поставил вопрос об участии СССР в блоке миролюбивых держав, на что премьер ответил, что он в принципе с этим целиком согласен, но что позиция Польши и Румынии делает пока практическое привлечение СССР затруднительным. Тогда Ллойд Джордж спросил, как же при таких условиях Чемберлен рискнул выступить со своей декларацией, грозя вовлечь Англию в войну с Германией.

Телеграмма полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР. 30 марта 1939 г.

Чемберлен сегодня утром пригласил Гринвуда и сообщил ему, что британское правительство получило точные сведения о намерении Германии напасть на Польшу и что он, Чемберлен, считает необходимым теперь же предупредить Германию о том, что Англия в таком случае не сможет остаться посторонним зрителем происходящих событий. С целью обсуждения создавшегося положения Чемберлен созывает экстренное заседание кабинета. Разговор происходил до заседания. В 11 час. утра действительно состоялось заседание кабинета, но мне пока неизвестно, что на нем было решено.

Из дневника министра иностранных дел Италии Г. Чиано. 29 марта 1939 г.

[...] Дважды беседовал с дуче, для того чтобы принять решение в отношении Албании. Поскольку он выезжает в Калабрию и вернется только в ближайшую субботу, я хотел внести полную ясность в этот вопрос: 1. Армия, флот и авиация продолжают свою подготовку. Мы будем готовы к субботе. 2. Якомони {{* Посланник Италии в Албании.}} должен тем временем оказать дипломатическое давление на короля и доложить о результатах. 3. В определенный момент, если только он не сдастся до этого, мы пошлем свои корабли в территориальные воды Албании и предъявим ультиматум: либо подписать пакт, либо взять на себя ответственность за отказ. 4. Если он будет упорствовать в своем отказе, мы поднимем восстание среди племен, опубликуем соответствующие декларации и высадимся. 5. Оккупировав Тирану, мы созовем там под моим председательством нечто вроде учредительного собрания, состоящего из албанских вождей, и предложим корону королю Италии. [...]

Письмо народного комиссара иностранных дел СССР M. M. Литвинова полномочному представителю СССР во Франции Я. 3. Сурицу. 29 марта 1939 г.

Нашумевшие за последнее время вопросы о совместной декларации, конференции и т. д. я считаю отпавшими. Если не будет в ближайшее время какого-нибудь яркого случая германской агрессии, а его как будто не предвидится, то шум, поднятый вокруг аннексии Чехословакии и Клайпеды и германо-румынского соглашения, на время уляжется и мюнхенцы всех мастей снова войдут в свои права. В Англии как будто движение еще не улеглось, но Чемберлен и Саймон остаются. Из моих шифровок Вам должно быть ясно, что слухи об условиях, которые мы якобы поставили для подписания декларации, не соответствуют действительности. Мы, правда, для себя решили не подписывать ее без Польши, но на прямое предложение о декларации четырех мы дали прямой ответ о согласии {{* См. док. 215.}}. Никаких вопросов о подписании декларации трех или двух не получили и потому не считали нужным забегать вперед в определении своего отношения...

Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР М. М. Литвинова с посланником Литвы в СССР Ю. Балтрушайтисом. 29 марта 1939 г.

Балтрушайтис принес мне копию германо-литовского соглашения о Клайпеде {{* См. также док. 221.}}, сообщив при этом подробности «переговоров». Риббентроп обращался с Урбшисом весьма грубо, вручив ему проект соглашения и потребовав немедленного подписания. Когда Урбшис стал возражать, Риббентроп заявил, что Ковно {{** Каунас.}} будет сровнен с землей, если соглашение не будет немедленно подписано, и что у немцев все для этого готово. Риббентроп наконец согласился отпустить Урбшиса в Ковно с условием, что он немедленно вернется с подписанным соглашением. Балтрушайтис затем сообщил о царящем в Ковно беспокойстве и о разговорах о возможности объявления Германией протектората. Дополнил он это следующими деталями.

Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР М. М. Литвинова с посланником Румынии в СССР Н. Диану. 29 марта 1939 г.

Я вызвал Диану и заявил ему, что нас не удовлетворяют те скудные сведения, которые мы получили от него о германо-румынском соглашении 90. Он должен понимать, что мы не можем не интересоваться взаимоотношениями Румынии с агрессивной Германией. Мы не могли бы относиться равнодушно к получению агрессивной страной господства в Румынии или к возможности получения опорных пунктов вблизи нашей границы или в черноморских портах. [...]

Страницы

Подписка на Репрессии 30-50-х годов