Поиск по документам XX века

Loading

Н.Н. Суханов. О борьбе на II съезде Советов. 25 октября 1917 г.

Н.Н. Суханов о борьбе на II съезде Советов

...Заседание возобновилось. Но депутаты не отдохнули. Беспорядок был все тот же. Люди стояли с вытянутыми шеями прислушивались к заявлению председателя Каменева, который выговаривал с особым весом:

— Мы получили сейчас следующую телефонограмму. Зимний дворец взят войсками Военно-революционного комитета. В нем арестовано все Временное правительство, кроме Керенского, который бежал... и т. д.

Каменев перечисляет всех арестованных министров. При упоминании об аресте Терещенко, названного в конце, раздались бурные аплодисменты. Широкие массы успели, видно, особо оценить деятельность этого господина и одарить его своими особыми симпатиями.

Кто-то из левых эсеров выступает с заявлением о недопустимости ареста министров-социалистов. Ему сейчас же отвечает Троцкий. Во-первых, сейчас не до таких пустяков; во-вторых, нечего церемониться с этими господами, которые держали в тюрьмах сотни рабочих и большевиков. То и другое было, в сущности, правда. Гораздо важнее был политический мотив, которого не коснулся Троцкий, переворот не был доведен до конца, и каждый министр, оставленный на свободе, представлял собою законную власть, мог явиться в данной обстановке источником гражданской войны... Но все же заявление, т.е. главным образом тон Троцкого, произвело (даже в наличном Смольном) далеко не на всех хорошее впечатление. Этот новый правитель в первый же день по «пустякам» показывает зубки. Из него будет прок.

Опять «внеочередное заявление» — все положительного, приятного характера. Царскосельский гарнизон «стойко защищает подступы к столице». Самокатчики, вызванные против Смольного, отказались служить буржуазии... Известный прапорщик Крыленко сообщает: армии Северного фронта образовали военно-революционный комитет; его признал командующий фронтом Черемисов; северные армии не пойдут против Петрограда: правительственный комиссар Войтинский сложил свои полномочия.

Все эти известия очень укрепляют настроение. Масса чуть-чуть начинает входить во вкус переворота, а не только поддакивать вождям, теоретически им доверяя, но практически не входя в круг их идей и действий. Начинают чувствовать, что дело идет гладко и благополучно, что обещанные справа ужасы как будто оказываются не столь страшными и что вожди могут оказаться правы и во всем остальном. Может быть, и впрямь будет и мир, и хлеб, и земля... При оглушительных рукоплесканиях посылается приветствие военно-революционному комитету Северного фронта.

Тут с «внеочередным заявлением» на трибуне появляется наш Капелинский. На долю этого левого члена фракции почему-то тяпала тяжелая обязанность — объявить об уходе меньшевиков-интернационалистов. Мартов сам не явился мотивировать этот акт... Стоя в конце зала, я почти не слышал слов Капелинского. Но, собственно, что было ему сказать. С большой натяжкой он заявляет: так как предложение нашей фракции вступить в переговоры со всеми социалистическими партиями о создании демократической власти не встретило сочувствия съезда, то мы покидаем его...

На собрание после всего происшедшего это, разумеется, не производит ни малейшего впечатления. А тут, как на грех, друг Мартова Лапинский от фракции Польской социалистической партии заявляет: эта фракция остается на съезде и будет работать с ним.

Но дело было еще хуже. Председатель Каменев откликнулся на заявление группы Мартова. Он сказал: съезд постановил единогласно обсудить в первую очередь именно тот вопрос, который так настойчиво выдвигают меньшевики-интернационалисты; но это единогласное решение пока не выполнено потому, что съезд непрерывно занимается внеочередными заявлениями; если мартовцы уходят до обсуждения этого вопроса, то, стало быть, их мотивы неискренни и их уход был заранее предрешен.

Все это окончательно и справедливо топило нашу фракцию в глазах съезда. Каменев-де довершил наше унижение своей корректностью: он предложил снять резкую резолюцию Троцкого против эсеров и меньшевиков.

Итак, дело было сделано. Мы ушли, неизвестно куда и зачем, разорвав с Советом, смешав себя с элементами контрреволюции, дискредитировав и унизив себя в глазах масс, подорвав все будущее своей организации и своих принципов. Этого мало: мы ушли, совершенно развязав руки большевикам, сделав их полными господами всего положения, уступив им целиком всю арену революции.

Борьба на съезде за единый демократический фронт могла иметь успех. Для большевиков, как таковых, для Ленина и Троцкого она была более одиозна, чем всевозможные «комитеты спасения» и новый корниловский поход Керенского на Петербург. Исход «чистых» освободил большевиков от этой опасности. Уходя со съезда, оставляя большевиков с одними левыми эсеровскими ребятами и слабой группкой новожизненцев, мы своими руками отдали большевикам монополию над Советом, над массами, над революцией. По собственной неразумной воле мы обеспечили победу всей линии Ленина, о которой речь будет впереди.

Я лично в революции совершал немало промахов и ошибок. Но самым большим и несмываемым преступлением я числю за собой тот факт, что я немедленно после вотума нашей фракции об уходе не порвал с группой Мартова и не остался на съезде... Я скоро исправил свою личную ошибку. Да и вообще положение дел скоро изменилось. Но до сих пор я не перестаю каяться в этом моем преступлении 25 октября.

Суханов Н.Н. Записки о революции. М., 1992. Т. 3, кн. 7. С. 342 - 343.

Документ здесь приводится по изд.: Хрестоматия по отечественной истории (1914-1945 гг.). Под. ред. А.Ф. Киселева и Э.М. Шагина. М., 1996, с. 112-115.

 

Персоналии:

Страна и регион:

Дата: 
7 ноября, 1917 г.