Марков Н. Е., фракция правых. Господа члены Государственной Думы, сегодня мы слышали короткую, но многозначительную речь, которой вы, господа, сидящие в центре и слева, так старательно рукоплескали, я разумею речь члена группы прогрессивных националистов Шульгина. У него, у господина Шульгина, осталось только одно средство - бороться с властью, пока она не уйдёт, пока мощные удары господина Шульгина и его друзей не свалят русской государственной власти в пропасть. (Граф Капнист 2-й * : "И не победят немцев!") Как же он собирается бороться с государственной властью? Он будет говорить правду. Я не знаю, что он говорил до сих пор, но если он будет говорить правду, то раньше он, значит, говорил неправду. Какую же правду собираются говорить господин Шульгин и его друзья? Правда такая: мы в Думе, мы владеем словом, могучим словом, и словом будем бить по ненавистному правительству - и это патриотизм, это священный долг гражданина! А если рабочие, фабричные рабочие, поверив этому слову, забастуют, то это будет государственной изменой. Вот шульгинская правда, и я боюсь, что эту правду рабочие назовут провокацией, и, пожалуй, это будет действительно правда. (Голос слева: "С больной головы на здоровую!")
Если народ и рабочие поверят вашим словам и пре-творят в дело то, что вы осмеливаетесь произносить, хотя и ограничиваетесь словами, то, господа, знайте - ведь они только ваши послушные ученики, выполнители ваших слов, и если вы говорите эти слова, то знайте, к чему они ведут, знайте, что народ и рабочие - они люди дела, они люди мозолистых рук, они не болтуны и словам вашим, к сожалению, верят, и, если вы говорите слова "будем бороться с государственною властью во время ужасной войны", понимайте, что это значит, понимайте, что это значит призыв к тому, чтобы рабочие бастовали, чтобы рабочие поднимали знамя восстания, и не закрывайтесь - мол, вы только словами хотите ограничиться; нет, знайте, что ваши слова ведут к восстанию, ведут к бунту, к народному возмущению, к ослаблению государства в ту минуту, когда оно дрожит от ударов ненавистного, злобного, презренного врага. (Рукоплескания справа.)
Вы тут шумите и говорите: мы говорим и от наших слов ненавистные министры разбегутся. Нет, господа, от ваших слов не разбегутся вам ненавистные министры, это можно сделать только, как говорил депутат Караулов, четвёртым путём, который он не осмелился здесь определить, что это за путь. (Караулов: "Не место здесь об этом говорить!") Вот этот четвёртый путь, па который звал этот господин с орденом царским на груди, вот этот путь действительно способен разогнать государственную власть, но он способен и погубить Россию - это вы должны помнить, господа поклонники правды, словесной правды! (Шум и смех слева. Алексеев: "Далеко не смешно: Россия плачет!")
Господам Шульгиным кажется, что, когда в войсках станет известно всё то, что здесь говорилось, когда в войска проникнет радостная весть, что правительство именно таково, каким его рисуют господин Шульгин и друзья слева, они бодро помчатся в атаку. Нет, господа Шульгины, если войска потеряют веру в государственную власть, они в атаку не пойдут, а в атаку пойдут немцы, и эту атаку вы подготавливаете тем, что вносите в умы народа полное недоверие, полное даже презрение к своему высшему органу управления, государственной власти. Раз этой веры не будет - не будет и войны. Вы пораженцы, ибо вы повели народ и армию к потере веры: верить перестанут, что управляет благожелательная власть, а не враг, а ведь если враг, то ради врага воевать никто не будет! (Шингарёв: "Воюют за Россию, а не за правительство!")
Господа, вы говорите: правительство никуда не годится, оно должно уйти под вашими ударами и на его место должны вступить вы, вы - будущие спасители России. Какое же правительство вы хотите выгонять? Ведь не кто другой, как вы, господа слева, прогрессисты, либеральные газеты, всегда говорили, что в России политика делается Министерством внутренних дел, что фокус русской государственной жизни - в Министерстве внутренних дел, и вот, очевидно, прежде всего этот фокус, это средоточие русской государственной политики вам ненавистно. Позвольте раскрыть скобки, кто стоит во главе Министерства внутренних дел (голоса слева: "Азеф!"), во главе внутренней политики Российского государства. (Голоса слева: "Ренегат Азеф!") Александр Дмитриевич Протопопов, товарищ Председателя Государственной Думы, избранный Прогрессивным блоком, председатель парламентской делегации, посланный этим летом пред всей Европой являть добродетель русских государственных установлений. Это ваш первый лучший избранник, вы его избирали на самые представительные, на самые высокие места, вы обеспечили ему величайший моральный авторитет, и вот он теперь, несколько дней тому назад, можно сказать, стал во главе Министерства внутренних дел, а вы уже кричите всё то, что вы кричите. Затем, у него есть товарищ, этот милейший заложник ваш, которого вы оторвали от вашего сердца, милый князь Волконский, тоже товарищ Председателя Государственной Думы, человек, которому много лет вы рукоплескали, он помогает Протопопову вести правительственную политику, он стоит во главе того же Министерства внутренних дел. Господа, вы смеётесь, во задумайтесь, какой вывод должен сделать народ! Послали вам в угоду лучших людей из вашей среды, указанных вами, ибо вы указали этих лучших людей, морально указали, поставили их на ответственнейшие места, а вы кричите: это невозможно,
Россию предают, Россию продали изменники, взяточники Царя! Господа, но как же с вашим-то выбором, кого вы выбираете?! Если вы правы - кого же вы рекомендуете правительству? Когда ваша кандидатура попадает в ряды, вы же её первые шельмуете, вы первые её обвиняете, и обвиняете и шельмуете, даже не дождавшись определённых фактов! <...>
Защита министров и даже правительства, обязательная защита, она, господа, нам не по сердцу (голос слева: "Ну что вы!"), и если вы способны быть справедливыми, то вспомните, как часто ваш покорнейший слуга обличал многих и многих из министров, нападал на них, и не тогда, когда они были безвластны, а когда они были на вершине своей власти. Но конечно, делать профессией нападки на правительство, и делать это профессией во время войны, мы не станем, профессиональные нападки на правительство нам так же не по нутру, как и профессиональная защита.
Я перейду к речи члена Думы Милюкова. (Возгласы слева: "О-о-о!") К нашему сожалению, третьего дня речью его, речью Милюкова, закончилось, оборвалось заседание Государственной Думы, и это помешало нам реагировать так, как мы этого хотели и как мы, несомненно, сделали бы тогда, мы были фактически лишены возможности выразить наш горячий единодушный протест против всего того, что говорил этот депутат. Мы тогда же предупредили председательствовавшего товарища Председателя Варун-Секрета, что мы подаём протест, и протест этот подан нами сегодня, но подан сегодня потому, что у нас не было фактической возможности подать его третьего дня.
Речь Милюкова была построена, как обычно свойственно этому депутату, с обдуманностью: он её почти всю прочёл. Это не была неистовая речь Керенского, который говорит сплошь и рядом в одну секунду 44 слова, это была речь обдуманная, взвешенная, и потому это была речь, которой предъявляются требования совсем не такие, как речам господина Керенского. Господин Милюков боролся не только с правительством, но удары его шли гораздо выше, это я заявляю открыто, и против этого мы выразили своё общее негодование и свой общий протест. Нельзя оперировать такими вещами ради каких бы то ни было, даже почтенных, целей и наносить удары, которые нанёс Милюков, это, извините меня, господа, преступно, тем более в настоящее время. Мы, господа, не придворные: на нашем протесте подписей придворных в белых штанах и страусовых перьях очень мало, едва ли не одна, но мы верные подданные, верные своей присяге, и мы будем защищать наши высокие идеалы, не лиц, не правителей, а идеалы наши всей доступной нам силой.
Милюков говорил чрезвычайно увлекательно и, к сожалению, некоторых малокультурных слушателей заставил отнестись с симпатией к его выводам, они не успели просто вникнуть в это блестящее по форме и чрезвычайно дурное по существу изложение. Вся постройка, вся линия поведения члена Думы Милюкова базировалась на вырезках из иностранных газет - германских, английских и, кажется, итальянских, способ нападения и обвинения, который Милюков поставил против тех или других чинов правительства, таков: в Москве одна московская газета - название неизвестно -- напечатала, что в Ставку послана от крайних правых - имена не указаны - записка о необходимости сепаратного мира, эта статья неизвестной московской газеты перепечатана английской газетой, и вот этого для Милюкова достаточно: значит, крайние правые изменники своему отечеству. Это, конечно, для примитивно мыслящих приём простительный, но для профессора, для историка, для государственного деятеля это, господа, не совсем правильный приём. И так все - не одни крайние правые - были обвинены, таким же способом было сказано, что вот в немецкой газете вот что печатают о таком-то государственном деятеле, а потом спрашивается: что это - глупость или измена? И этот хор из "Аиды" отвечает: "Измена!" (Смех.)
Это очень красочно, это для театра эффект чрезвычайно сильный, но позвольте вас спросить, господа... Представьте себе всю эту картину наоборот, представьте себе, что в Англии один из депутатов возьмёт и огласит какую-нибудь вырезку из "Русского знамени" о депутате Милюкове и скажет, что в России о Милюкове вот что говорят, а потом спросит английский парламент: что это - глупость или измена? В Англии, конечно, хор из "Аиды" ничего не ответит, а если бы ответил, то ответил бы: глупость, ибо это только чистая глупость - считать это доказательством! (Справа рукоплескания, смех и голоса: "Браво!") Да, господа, так доказать измену очень легко, о любом из вас стоит в одной из газет противного вам лагеря вырезать ножницами тот или другой отзыв, стоит этот нелепый отзыв перепечатать в иностранной печати и потом сказать: в таком-то государстве о таком-то лице вот что думают — следственно, он изменник. Способ лёгкий, но неосторожный и легко опровержимый, и если депутат Милюков имеет доказательства, в чём я очень сомневаюсь, относительно измены того или другого министра, то путь, который он принял для обличения, неправильный. (Голос слева: "Единственный!") Тогда надо вносить запрос, снабдить его документами и свидетельскими показаниями и сообщить Думе факты, освещённые документами или с показаниями людей, достойных доверия. (Шум слева.)
Председатель. Прошу с мест не говорить. (Шум слева.)
Александров А. М. А что такое Сухомлинов?
Председатель. Член Государственной Думы Александров, я призываю вас к порядку!
Александров А. М. А что такое Сухомлинов?
Председатель. Член Государственной Думы Александров, я вторично призываю вас к порядку! Прошу не шуметь и не мешать Председателю, он не может вас перекричать.
Марков Н. Е. Многие из членов Государственной Думы, только что говорившие с мест, были обвинены депутатом Шульгиным, что они молчали, когда говорил Милюков. Их обижают напрасно: они кричали, они ломали пюпитры, никакого молчания не было, был страшный шум, их обижали тогда и они, вероятно, от этого волнуются и теперь.
Так вот, господа, вернёмся к Милюкову. Я иду тем путём, который он открыл, то есть к выдержкам из иностранных газет, но я вперёд говорю: я не намерен вовсе эти выдержки считать доказательством, что Милюков именно таков, как пишут в иностранных газетах, для меня это не доказательство. Газета французская "Journal" 7 сентября помещает обширную статью с изложением беседы редактора газеты с лидером русской Конституционно-демократической партии Милюковым. Вот что пишет газета: "Великий лидер к.-д. Павел Николаевич Милюков в настоящую минуту несомненно является наиболее влиятельным, наиболее уважаемым из всех государственных деятелей России". (Голоса слева: "Правильно!") Это не я, это французы. (Смех слева.) Далее: "Ни для кого не является секретом, что он, несмотря на то, что именно он стоит во главе парламентской оппозиции России, всегда находился в самых близких сношениях с бывшим министром иностранных дел России Сазоновым, который нередко поступал по его указке. Русское общественное мнение вполне правильно видит в господине Милюкове личность, которой, быть может, в самом ближайшем будущем придётся сыграть выдающуюся роль в своём отечестве". Как вы видите, Павел Николаевич уже начал играть выдающуюся роль. Тут дальше говорится о Болгарии. И вот приводятся слова о Болгарии, сказанные господином Милюковым: "Что касается Болгарии, то было бы желательно, чтобы французская печать относилась к вопросу об измене - измена в кавычках - болгарской нации с большей долей вдумчивости". Вот на эту вдумчивость, к которой призывал французскую печать профессор Болгарского университета, другая французская газета - "Journal des debats" 9 сентября пишет следующее, выражая своё негодование по поводу вышеизложенных взглядов столь видного государственного деятеля
России: "Победа болгар у Туртукая да послужит нам хорошим дипломатическим уроком. Болгары действуют и дерутся в то самое время, как в стане их противников находятся такие люди, которые были бы не прочь вступить с ними в переговоры. Болгаромания - вот сквернейшая из всех заразных болезней нашего времени". И дальше текст заканчивается такой тирадой редакции газеты "Journal des debats": "Всё это хуже, чем простое ослепление". (Голос справа: "Глупость или измена?")
Вот тут, между строками оценки деятельности профессора Милюкова, и кроется вопрос: если это хуже, чем простое ослепление, то что это - глупость или измена? Так говорит француз, а я молчу, я только привожу мнение французской газеты, для того чтобы показать, как опасно оперировать такими вещами, как делал Милюков в отношении министра. Ведь он то же самое делал: читал вырезки из немецких и английских газет, не подтверждал никакими фактами и спрашивал, что это - глупость или измена. А у вас уже был готовый трафаретный ответ: измена. Ведь вот что проделывалось третьего дня, и Россия думает, что министры обличены, всё доказано; между тем решительно ничего не доказано, решительно никто не обличён, а только прочтены вырезки из некоторых иностранных газет.
Господа, что вас привело в такое негодование против правительства? Прежде всего, больше всего и, может быть, справедливее всего - неправильная, неумелая организация продовольственного вопроса. И в этой части ваших обвинений я и мои друзья справа вполне соглашаемся с вами: да, продовольственная часть, снабжение беднейшего населения в России предметами необходимости поставлено из рук вон плохо, это верно, это правильно, и в этой части вашего недовольства вы совершенно правы, и мы вместе с вами. Но если мы правильно ставим диагноз болезни, то курс лечения, по-видимому, различный: вы думаете вылечить недостатки продовольственной организации тем, что внесёте смуту в страну, откроете борьбу с государственною властью, мы же думаем, что надо изменить эту неправильную, неверную систему и установить систему правильную и целесообразную, не касаясь вовсе основных законов и тех приёмов, к которым вы нас зовёте. Желая доброжелательно народу помочь, желая улучшить дело продовольствия, мы прежде всего заинтересовываемся: но кто же эту неудачную, плохую систему установил? Эту систему продовольствия установил бывший министр земледелия Кривошеин при соучастии не только словесном, но и активном множества из вас, при соучастии Государственной Думы, и Кривошеин, который в то время был ещё министром, который заседал в этом самом зале, выработал в течение многих дней и недель этот проект об особых совещаниях. Вся эта система не только заслужила одобрение Государственной Думы, но она выработана Государственной Думой и введена в жизнь министром, увольнение которого вы ставите в вину правительству, министром, которого вы считаете своим, и правильно считаете, ибо это был восприемник Прогрессивного блока. Так вот, не граф Бобринский, который только несколько дней министр, не министр иностранных дел Штюрмер повинен в этой неурядице, а повинен в них, кроме Государственной Думы и тех отдельных деятелей, которые активно работают по продовольствию, бывший министр Кривошеин и его преемник Наумов, которому вы здесь единогласно рукоплескали ещё очень и очень недавно.
Таким образом, ваша попытка свалить эту общую вину, эту общую неумелость на одно правительство, она и несправедлива, и неумна, потому что, ведь это всем известно, вы не можете снять с себя эту ответственность. И Караулов был прав, когда говорил: телячий закон вы выработали, мясопустный закон вы выработали, а теперь вы сами требуете отмены этого закона, ибо это оказалось ерундой. Но эту ерунду измысливали вы, так имейте же смелость сказать: мы сделали ерунду, будем делать умнее! Господа, логики нет в вашем заявлении, нет простой логики, не говоря уже, что нет правды. Ведь правительство теперь почти отстранено от дела продовольствия. Вам известно, что уполномоченные по губерниям, уполномоченные особого совещания, коллегиального органа, в котором руководят члены Думы, они даже председательствуют в губернских совещаниях. Там губернаторы только члены совещания, а председательствует господин Салазкин в Нижнем Новгороде, господин Салазкин, которого теперь требуют удалить все общественные организации от его уполномочий. Ведь это же ваш человек, член кадетской партии, член Думы, а ведь он - бедствие, бич Нижегородской губернии, послушайте, что там говорят, не мы, а вы сами говорите! Ведь вы всюду насажали уполномоченными ваших прогрессивно мыслящих деятелей, они ведут работу активно: господин Неклюдов в Харькове заведует всем продовольствием и множество других. Чего же вы об этом молчите?! Если вы ищете правду, так сознайтесь и скажите: мы не сумели организовать продовольственное дело и вместо помощи правительству запутали то плохое, что правительство раньше делало, и теперь приходим к сознанию, что ни правительство, ни мы ничего не сумели сделать, - давайте вместе думать, как выйти нам из этого тупика. Вот что должны делать добросовестные люди, а никоим образом не сваливать со своей больной головы на столь же больную голову правительства! (Смех.)
Правда, некоторые администраторы пытались бороться с дороговизной, пытались достать продукты для бедняков, но вы сами знаете нашумевшую историю харьковского вице-губернатора Кошуры-Масальского. Кошура-Масальский, по авторитетному отзыву всех харьковских бедняков во главе со всеми рабочими харьковских заводов, которые поднесли ему благодарственный адрес, боролся с дороговизной, быть может, средствами не вполне вам приятными, но он боролся. Всё бедное население Харькова видело в нём своего заступника, видело в нём человека, который борется с богатеями, спекулянтами, мародёрами в пользу бедного населения, и это рабочие харьковские признали. Что же вы сделали? Вы этого человека немедленно выгнали со службы: вы послали ваших видных представителей из Государственной Думы к министрам и настояли на увольнении, ибо он боролся с дороговизной не теми средствами, которыми вы хотите бороться. Но ваши средства никуда не годятся! И конечно, пример Кошуры-Масальского имеет колоссальное значение: все остальные губернаторы, которые хотели бы бороться с дороговизной, теперь этого не делают, ибо знают, что прогрессивная Государственная Дума немедленно человека лишит куска хлеба и выгонит со службы, если он действительно будет бороться с дороговизной.
Вы, господа, с дороговизной, по-видимому, бороться не хотите, это моё глубокое убеждение, вы только словесную правду говорите, а дело вам неприятно. Когда вашу словесную правду пробуют осуществить на деле, вы этого человека топите и обзываете его никуда не годным администратором. Нет, господа, исцелитесь сами, откажитесь от корыстолюбия, откажитесь от тех нехороших черт, которыми многие из вас, господа, - я говорю не о личностях, а об общественных группах - страдают! Слишком много спекулянтов и мародёров в прогрессивных кругах - в этом и несчастье! Бороться вам хочется, а когда бороться приходится - приходится бить по своим собственным дельцам, и тут у вас духа не хватает. Мы считаем, правые, что тут выход один: это экономическая диктатура, чисто правительственная, строгая, суровая, ответственная, но властная, которая может тут же карать, тут же наказывать и тут же конфисковать. Пока такой власти не будет, не будет у нас и борьбы с дороговизной, не будет порядка, а будут хвосты, спекулянты, мародёры, которые, выбравши многих из вас, будут продолжать выбирать многих. (Голос слева: "Манасевич-Мануйлов!")
Господа, теперь немного стихло, но неделю-две тому назад я с наслаждением читал так называемые прогрессивные, левые, то есть еврейские, газеты. Я читал не потому, что согласен с содержанием, наоборот, я возмущался, но просто радовался, видя, как люди впадают в полное противоречие со своими основными убеждениями. Мы все читали левые газеты, и они чем левее, тем больше требовали обуздания крестьян, требовали, чтобы крестьян заставили насильно продавать хлеб, обвиняли крестьян в мародёрстве. Это писалось, было напечатано в левых газетах, органах тех партий, которые некогда, не так давно, требовали, а некоторые и теперь требуют отчуждения земли в пользу крестьян. Но вы только прочтите эти газеты, - а вы многие их читали, - я напоминаю: они, в сущности, защищали помещиков, доказывали, что только помещики ставят хлеб, а крестьяне злостно, умышленно этого не делают. Я глубоко не согласен с этим, но радостно, что они обличают своё настоящее нутро, выворачиваются наизнанку, показывают, какие они в действительности народолюбцы, какие они в действительности демократы! Всё это вздор, господа, не верьте этим демократам, всё это вздор - почитайте газеты за сентябрь месяц, и вы увидите, что я прав: они, крестьяне, конечно, не везли хлеба только потому, что они этого хлеба ещё не убрали, не перемолотили и не было рабочей силы его вывезти (голос справа: "Верно!"), другой причины ни у крестьян, ни у помещиков не было, а это было независимо от их воли, стихийное и весьма тяжёлое обстоятельство. Кому хочется теперь кормить мышей своим хлебом? Кому хочется подвергаться опасности пожара в скирдах и кому из помещиков хочется не иметь денег, когда он только и живёт продажей хлеба? Не продавши хлеба, он не может даже за ребёнка заплатить в гимназию, и будет он вам задерживать хлеб? Он не в состоянии этого сделать, у него нет физической возможности! И эти господа даже не на помещика, а на бедного крестьянина обрушились: а, это мародёры, они не хотят твёрдой цены, не верят и хотят ещё более дорогой цены! Да крестьяне о ваших твёрдых ценах даже и не слыхали, они продадут всё, что могут продать, господа левые демократы, не обижайте крестьян! Но что характерно: как только город, который всегда жил за счёт деревни, всегда объедал деревню, всегда обижал деревню, как только чуточку ему стало плохо, так городские крикуны сейчас же получили защиту от всего прогрессивного лагеря, и он не затруднился напасть на эту самую бедную, вечно обижаемую, русскую крестьянскую деревню!
Милюков П. Н. Докажите хоть одной цитатой!
Марков Н. Е. Виновато правительство не только в том, что оно запутало продовольствие, оно виновато и в том, что оно обижает общественные учреждения, полицейский надзор установили, недоверие, а отчасти и противодействие обществу в его патриотическом порыве. Господа, покойный Михаил Иванович Драго- миров говорил, что есть люди, которые очами порхают за облаками, а грешной рукой шарят по земле. Вот говорят о высоком патриотизме общественных деятелей (я прошу немножко внимания, немножко хладнокровия). В одной, к сожалению, секретной записке, - но она известна многим из здесь присутствующих, всем тем, кто состоит в Особом совещании по государственной обороне, - в записке, напечатанной и изданной главным артиллерийским управлением, приведена скромная справка, что вот во время войны готовили снаряды и казённые заводы, и частные заводы, но казённые бюрократы, конечно, по приказанию, а частные - под влиянием патриотизма. И вот во что обошлись непатриотические снаряды бюрократические и патриотические - частные: 42-линейная шрапнель в среднем обошлась на казённых заводах в 15 рублей, а на частных - 35 рублей; шестидюймовые бомбы на казённом заводе - 48 рублей, а на частном - 75 рублей; бездымный порох на казённом - 72 рубля, на частном, движимом патриотизмом, - 100 рублей. И вот составитель этой записки делает вывод, что если бы в России было поменьше патриотизма да побольше казённых заводов, то Россия сберегла бы уже за эту войну миллиард рублей с лишком. Миллиард - дорогой патриотизм, господа, дорогой в буквальном и переносном смысле, и так как вы патриотизм свой будете проявлять и дальше, то ещё в один миллиард нам обойдётся вот эта переплата в будущем году. Я, конечно, приветствую и посильно помогал развитию частной промышленности, избави меня Бог говорить Против этого: конечно, не будь у нас частных заводов, не возникни эти учреждения, мы не могли бы дать снарядов столько, сколько надо, но, признавая это, признавая эту пользу, я не могу скрыть от себя, что в то время, как сделали полезное государству дело общественные деятели и общественные организации, они в то же время обобрали на миллиард и оберут ещё на второй миллиард - это всё-таки факт. Не даром работают общественные деятели, а наживаясь, и наживаясь чрезмерно!
В чём же правительство провинилось? Как вам всем известно, около 500 000 000 рублей уже выдано, казённых рублей, народных рублей выдано общественным организациям, и они сделали своё дело. Но правительство говорит: позвольте, господа, в ваши комитеты ввести по одному скромному индивидууму, по члену государственного контроля. И что же раздаётся из уст прогрессивных деятелей, что мы слышим от защитников демократических убеждений? "Это полицейский надзор, вы нас оскорбляете недоверием!" (Слева шум и голоса: "Это неправильно, это не контроль!") Господа, какое же недоверие - государственный контроль там, где государственные деньги, 500 000 000 рублей. (Слева шум и голоса: "Это полиция!") Дойдёт дело и до полиции, я, господа, всех награжу!
Нет, господа, вспомните, вспомните: два года тому назад, в прошлом году, когда рассматривалась смета Святейшего Синода и вам стало известно, что в Святейшем Синоде скопляются суммы, собираемые с верующих людей, вносящих трёшницы и пятачки на свечи, и собрался капитал свечных денег, вы, господа, что говорили? Да, конечно, это не казённые деньги, эти деньги верующих, но тем не менее господ архиереев православной церкви надо отдать под государственный контроль - как бы они ненароком эти деньги верующих не истратили бы не так, как вам, ревнителям православия, желательно. Господа, гроши, собираемые пятачками с верующих, несущих свои жёлтенькие свечки, вы государственному контролю подчиняете, а миллиарды казённых денег, которые широкой рекой текут через ваши общественные учреждения, вы государственному контролю не хотите подчинить. (Голоса слева: "Неправда!") Вы ссылаетесь на то, что в комитетах ваших есть представители, отдельные местные представители, но вообще законному контролю, государственному контролю, как все учреждения России, вы не хотите их подчинить, вы создали отдельный контроль, контроль специальный, в котором этот человек тонет среди массы других, но вы не хотите подчинить государственному контролю, законно действующему для всех государственных учреждений, это для всех ясно!
Воронков М. С. Вам говорят, что вы лжёте!
Председатель. Член Государственной Думы Воронков, прошу вас с места не говорить!
Марков Н. Е. Мне ужасно нравится определённость выражения почтенного Моисея Сергеевича, но я на время не буду отвечать в этом тоне.
Аджемов М. С. Это не я вам сказал!
Марков Н. Е. Господа, многим из вас известно по Особому совещанию по государственной обороне, что масса случаев обнаружена, когда частные предприятия брали от правительства, от военного ведомства разрешительные свидетельства на вагоны, - трудно достать теперь вагоны для провоза нужных металлов, угля. Брали свидетельства на получение этого нужнейшего продукта - металла и угля, якобы для работ на государственную оборону, а потом выяснялось, что эти льготные металлы, уголь, вагоны - всё это было использовано на частную промышленность, всё это продавалось на рынках, и таких случаев бесчисленное множество. Вы, господа, знаете странную вещь: был у нас и, слава Богу, есть Путиловский завод, и пока он был в частных, общественных руках (голоса слева: "Вот уже общественных!"), в прогрессивных руках, там работать нельзя было, каждый месяц были забастовки, но стоило Путиловскому заводу перейти в руки казны, стоило назначить правление из бюрократов, и, слава Богу, Путиловский завод и до сих пор не бастует, а между тем заводы Эрикссона и других таких же подобных частных предприятий бастуют.
Караулов М. А. При чём тут общественность? Это немцы!
Голоса (справа). Просите разрешения продолжить!
Марков Н. Е. Я, господа, буду просить разрешения...
Председатель. Я не могу поставить на голосование такое предложение, так как в Наказе определённо указано: час времени. (Алексеев: "Неоднократно ставилось!"; Замысловский: "Сколько раз разрешалось!") Член Государственной Думы Замысловский, прошу вас не шуметь и не говорить с места!
Марков Н. Е. Многократно делались исключения, многократно постановляла Дума дать возможность ора-тору кончить речь, если она хочет; я, конечно, не смею настаивать, но я просил бы дать мне возможность окончить. (Голоса справа и слева: "Просим!")
Председатель. Угодно Государственной Думе продлить речь члена Государственной Думы Маркова 2-го? (Голоса: "Просим!") Ставлю на голосование. (Баллотировка). Принято. На сколько?
Марков Н. Е. Мне будет достаточно двадцати минут.
Господа, я всячески приветствую, что русское общество пошло навстречу государственной необходимости, и если я указываю на тёмные стороны, на отрицательные стороны деятельности многих общественных учреждений, многих частных предприятий, то не для того, чтобы их опорочить огульно, а для того, чтобы установить справедливую перспективу. Вы в отношении правительства вываливаете только чёрные стороны, только недостатки, - поневоле и мы для равновесия указываем эти недостатки и слабые места в общественной деятельности. Как вы несколько односторонни, так поневоле и я несколько односторонен, но прошу верить, что я не требую закрытия общественных предприятий, я только требую государственного контроля, я только требую проверки всех случаев, когда они уклоняются от правильного, справедливого ведения дела.
Вот, господа, у меня имеется документ, это документ о том, что произошло в отделе боевого снабжения армии при Оршанском уездном комитете Всероссийского земского союза. Он открыл мастерскую, мастерской этой заведовал, по сведениям земского союза, капитан польского легиона Жановский; рабочих для мастерской набирали преимущественно из лиц, подлежащих призыву, коим выдавались на бланках упомянутого отдела Всероссийского земского союза удостоверения. В июне месяце сего года комиссия по предоставлению отсрочек лицам, работающим на оборону, проверяла списки этой мастерской и отказала в предоставлении отсрочек по призыву рабочим (почему отказала - не буду входить). По этому поводу полиция Оршанского уезда, во исполнение постановления комиссии, 17-19 июля сего года, отобрав удостоверения у 56 рабочих мастерской, препроводила их, как подлежащих призыву, в распоряжение Оршанского уездного воинского начальника, а остальные 10 рабочих успели скрыться с удостоверениями и в настоящее время разыскиваются. 66 рабочих в мастерской - и все 66 оказались избавленными от воинской повинности! 56 были сданы воинскому начальнику, а 10 бежали. Вот порядок, бывший в этой мастерской.
Теперь дальше. Пристав первого стана Оршанского уезда предложил заведующему мастерской капитану Жановскому удостоверить собственную личность. Он оказался мещанином и предъявил удостоверение польского легиона от 27 ноября о том, что он состоит не капитаном, а дружинником легиона, причём объяснил, что произведён в капитаны по словесному объявлению начальника штаба 1-й армии. В конце концов оказалось, что это самозванец, капитанские погоны с него сняли, но порядок, господа, весьма интересный: у Всероссийского земского союза мастерская, работающая на оборону, содержит 66 человек, уклоняющихся от воинской обязанности, из коих 10 человек бегут и поныне скрываются, а заведующий оказывается самозванцем, носящим капитанские погоны. Из числа остальных выяснилась личность одного - Буркенштейна. Оказалось, Буркенштейн два года тому назад был пойман при провозе за границу контрабанды, за что был выслан из этой местности. Вот один случайный эпизод в одном из отделов Всероссийского земского союза.
А вот другой: в лазарете Всероссийского земского союза в г. Диене состояло на службе 11 человек австрийских военнопленных, причём один из них являлся старшим на эвакуационном пункте; все они получали жалованье. Не буду утомлять вашего внимания, но дело в том, что этот старший военнопленный австрийский солдат, еврей, Лазарь Беркович, вёл себя крайне вызывающе, возмущал всех русских, находящихся с ним в сношениях; он оказался в родстве с местным евреем Лазаревым, а Лазарев имел сына, который сдался в плен австрийцам и оказался находящимся в семье этого Буркенштейна. Таким образом, Беркович попадает в плен, живёт в России, носит форму, австрийские ордена, живёт свободно у Лазарева, еврея, а сын Лазарева находится в плену в Австрии, и они все уличены в сношениях - явный случай шпионства и измены! Вся эта компания была арестована, и всё это делалось в лазарете Всероссийского союза городов и земств. Но почему делалось? Потому что заведующий старший врач был еврей. (Голос слева: "Вроде Сухомлинова".)
Конечно, господа, есть лазареты, есть отделы, где ничего подобного не делается, но раз такие случаи весьма часто происходят, раз австрийцев военнопленных нанимают в качестве санитаров, раз еврею-шпиону поручается ответственная должность в лазарете, раз избавляются от повинности сто процентов всех служащих, раз эти служащие находятся в заведовании лиц, которые оказываются самозванцами, то, извините меня, полицейский надзор необходим, иначе, господа, в ваших лазаретах и в ваших отделах будет происходить такая вакханалия, что вы сами в ужас придёте!
Да, господа, общественность, несомненно, сделала многое, но под флагом общественности сделана масса дряни, и масса дурных людей подняли этот флаг. Вспомните известный процесс в Ростове, процесс Парамонова, который, правда, оправдался в том, что он не посылал муку в Германию, но был уличён в том, что был мародёром и спекулянтом, и это было установлено; было установлено, к сожалению, и другое - что местная правительственная власть этому архипрогрессивному деятелю не препятствовала, а помогала спекулировать и мародёрствовать. Вы знаете все, как киевские сахарные короли - Добрый, Бабушкин и ещё один, фамилию которого я забыл, были арестованы за злостную спекуляцию; эти люди уже успели получить русские фамилии (это к сведению депутата Милюкова: не все те немцы, которые носят русские фамилии), а Бабушкин и Добрый носят русские фамилии, но это жиды и злодеи, они тоже прикрываются тем, что они патриоты, которые спасают отечество. (Голос слева: "О Сухомлинове скажите!")
Господа, вы помните и другой процесс - процесс в Москве, где тоже некоторые общественные деятели, прикосновенные к Центральному военно-промышленному комитету, посылали, и за деньгами посылали, сыщиков в Парижскую сыскную контору Калхаса. Для чего? Для того чтобы ловить честную женщину в пользу женщины нечестной!
Вы, господа, знаете другие эпизоды, как рядом с германскими лакеями Карлами стоят общественные деятели, и с ними завтракают, и с ними держат венец. Разные общественные деятели, разного достоинства люди есть, нельзя всех смешивать в одну кучу. Много гадостей, много гнусностей имеется под флагом общественности, и, когда вы обличаете правительство, не забывайте об этих людях, об этих деятелях, которые позорят общественность, унижают общественность и накладывают на неё зловещую тень, которой боится господин Шульгин.
II измена, господа, да, несомненно, работает в России измена, для меня это ясно, но вот поймать её, обнаружить, доказать эту измену гораздо труднее. Вы ищете измену в рядах правительства. Если вы нам её укажете, если мы действительно увидим, что есть министры, которые изменяют русскому государству (Голоса слева: "Сухомлинов!"), мы будем более безжалостны, чем вы. Но простым голословным обвинениям мы не поверим. Мы не поверим простым выдержкам из иностранных газет: давайте нам факты, давайте нам доказательства. (Голоса слева: "А Сухомлинов?") Да, господа, вы ищете измены в правительстве (найдёте вы или нет эту измену? Я думаю, что нет), но что же вы молчите об измене, которая кроется среди членов Государственной Думы?! Что вы молчите о подвигах господина Лэмпицкого, члена Государственной Думы, который печатается ещё в наших справочниках и который с Вильгельмом и Францем Иосифом объявляет войну России? (Справа шум и голоса: "Позор!") Вы даже морально его не осудили! (Шум слева.) Где же ваш патриотизм, где ваше негодование?! А это уличённый государственный изменник! (Справа шум и голоса: "Позор!") Исключили ли вы его из своей среды, осудили ли вы его морально? Нет, вы молчите, вы ищете измену, где её, может быть, нет, а где она есть наверно, вы её не видите!
Господа, здесь третьего дня говорили члены Думы, что они будут бороться за мир. Господа, бороться за мир теперь, когда германцы давят Россию смертным давлением, - это есть измена. Вы сами говорили: мира не допустим, а вам члены Думы говорили: а мы требуем мира и будем его добиваться; эти члены Думы изменники, а вы их не осуждаете, не извлекаете из вашей среды, не осуждаете их, пораженцев. (Шум.) Я их не хочу оскорбить, я только факты указываю. Люди, которые заявляют, что они теперь, во время войны, будут бороться теми средствами, на которые они намекали, за мир, - государственные изменники (голоса справа: "Правильно!"), и если на заводах теперь происходят беспорядки, если на заводах идут забастовки, то это дело тех, которые помогают германцам, - это ясно для всех вас.
Вы говорите, что это полиция посылает провокаторов. Докажите это, я пока не верю этому ужасному обвинению! По зачем искать полицию, когда есть члены Думы, которые посылают на это дело, которые говорят, что надо забастовками добиться мира, - они сами себя обвиняют, сами говорят это, а вы держите их в своей среде, вы от них не отказываетесь; значит, с изменой как таковой вы бороться не хотите, вы боретесь с правительством, но не с изменниками. В Германии Либкнехт, друг Николая Семёновича Чхеидзе, — в тюрьме, и хорошо. Кезмент, член английского парламента, повешен, - и хорошо, ибо они изменники, один - Германии, а другой - Англии. Либкнехт - это в переводе на русский язык "милый конюх", но наших "милых конюхов" вы, господа, не преследуете, от наших либкнехтов вы не отмежёвываетесь. Что же вы хотите делать? Вы говорите: изменник тот генерал - письмо, знаменитое письмо, которое ходит по рукам, обвиняет чуть ли не в измене одного из высших генералов, что он не заказал английским заводам ружей. Господа, нехорошее письмо: тот, кто писал, знает, что этот генерал отказал в ружьях в 1915 году, ибо их предлагали в конце 1916 года и в начале 1917 года, а в начале 1915 года, когда было отказа-но, не только этот генерал, но все вы считали, что войны в 1917 году не будет, и если они...
Председатель. Член Государственной Думы Марков 2-й, я покорнейше прошу этих обстоятельств, которые обсуждались в Особом совещании, не касаться.
Марков Н. Е. Это не в Особом совещании, а письмо...
Председатель. Член Государственной Думы Марков 2-й, я покорнейше прошу не спорить с Председателем!
Марков Н. Е. Я говорю о письме. (Шум справа.)
Председатель. Член Государственной Думы Замысловский, я призываю вас к порядку!
Марков Н. Е. Так вот, господа, чтобы не волновать вас фактическими сообщениями, я заканчиваю и говорю: с изменой бороться будем, это нам по пути, но докажите и указывайте. Докажете - мы с изменниками будем биться всеми нашими силами, но клевете мы не поверим, а настоящих изменников потрудитесь сами изгнать из своей среды! И пока вы этого не сделаете, пока не очиститесь, до тех пор, господа, вы не имеете морального права обвинять других в измене! (Рукоплескания справа.)
Избранные выступления депутатов Государственной Думы с 1906 года до наших дней / Под общей ред. С.Е. Нарышкина. М., 2013, с. 113-121.
Примечания
* Капнист 2-й - Капнист Дмитрий Павлович, депутат Четвёртой Государственной Думы от Полтавской губернии.
***
После образования Прогрессивного блока представители крайне правых оказались в Государственной Думе в меньшинстве, не способном оказывать существенное влияние на политическую линию и на ход законотворческих работ нижней палаты. По сути дела, в ноябре 1916 года Н. Е. Марков и его сторонники оказались единственной политической силой, готовой защищать верховную власть и правительство от жёсткой критики со стороны оппозиционного думского большинства.