В.А. Вановский - И.М. Майскому. 27 февраля 1919 г.

И.М. МАЙСКОМУ

[Тюмень]

27 февраля 1919
[Иркутск]

Дорогой Иван Михайлович, пользуюсь оказией, чтобы написать Вам о себе; через В[ашего] брата я кое-что знаю о Вас, помимо того слышал и от общего нашего знакомца, Ив[ана] Ив[ановича] Емельянова, (пламенного оборонца с Трубочного завода). Я прожил около 2-х лет вне дома, в Перми, и передо мною воочию прошла вся эпопея 1917-1918 г[г]. В мае у меня было большое искушение уехать домой - к семье; но чувство долга взяло верх. К тому же были признаки усиливавшегося влияния нашего на массы (в особенности, на пермско-вятской ж[елезной] дороге, среди квалифицирован[ных] рабочих); были разные широкие планы и рождалась надежда, что мы свалим большевизм, т[ак] сказ[ать] извнутри. Но события пошли по-иному - началось наступление чехов 1, недооцененное сначала нами, а потом переоцененное - создался фронт около Перми, и я очутился в мышеловке, из которой выбрался только после взятия Перми Сибирским корпусом 2. Превращение Перми в военную базу большевиков повело за собой совершенный разгром всех антибольшев[истских] организаций и свирепый, чисто каннибальский террор по отношению к нам; скоро пришлось перейти на нелегальное положение: скитаться по деревням, жить в лесах и ночевать под зародами (т.е. попросту в стогах сена в поле). Тяпнули горя - до слез. С осени волей-неволей пришлось вернуться в Пермь и жить на положении «бегуна». Настал голод, настали такие дни, что прежняя тюрьма и ссылка, издали, казались раем, увы, потерянным раем; говорю серьезно. Шли расстрелы: расстреливали с[оциалистов]-р[еволюционеров] открыто, а наших 3 - потихоньку (под разными предлогами). Началась деморализация, ренегатство и, наконец, просто перебежка в неприятельский стан к коммунистам, и началось это* среди членов обл[астного] комит[ета], который до сей поры твердо держался на своей трудной позиции. Два члена Урал[ьского] обл[астного] Комит[ета] Брусин и Якубов поместили, в качестве новообращенных коммунистов, свое покаяние в большев[истских] газетах. Это вызвало усиление деморализации в наших организациях (верите - в жалких остатках этих организ[аций]). Если прибавить к этому отсутствие информации (в Москве Ц[ентральный] Ком[итет] наш также ушел летом 1918 г. в подполье, и Мартов с Даном - сидели где-то под Москвой в деревне, играли в преферанс и плодили аршинные резолюции по всякому поводу, внося путаницу в запутанное и так, донельзя, положение...). Был у нас Вайнштейн, он-то кое-что и порассказал о Москве. В советской печати, централ[ьной] и местной, шла свирепая дикая травля (мыли кости и Вам в том числе).

Затем разыгралась германская* не то революция, не то анархия, и все запуталось, к удовольствию большевиков до того, что наша оставшаяся еще целой малюсенькая организация разделилась на два лагеря, из которых одни подозревали других в большевизме, а те, первых, в черносотенстве; чувствовалось, что нас еще кое-как единит общее положение, режим преследования и ненависти к «чрезвычайке» 4. Настал долгожданный момент освобождения (долгожданный всеми), и противоречия вскрылись. Собственно говоря, долг обязывал меня остаться в Перми, но двухлетнее отсутствие из дома (я был всего два раза наездом в семье) обязывало также вернуться наконец к пенатам. Конечно, если бы не было так все пакостно, я бы остался и еще на год, но при данных условиях я чувствовал, что душа моя расколется пополам и не будет необходимой для предстоящей работы цельности; конечно, в высшем смысле я не прав, но не хочу и защищаться: я привык прислушиваться прежде всего к своему внутреннему] голосу, и он мне говорил на этот раз, что я буду, м[ожет] б[ыть], вскоре жалеть о своем решении забыть о семье для Перми, и я отправился домой. О будущем, по обыкновенью, не загадываю. Россия полна сюрпризов, и мы русские люди - в себе таим тоже всякие сюрпризы. Пока считаю себя в бессрочном отпуску, но не в отставке. В Тюмени я, чтобы не браться за адвокатскую практику (сейчас это как-то противно), взял место юрисконсульта при губерн[ской] инспекции труда (бывш[ий] Комиссариат труда). Если сейчас тяжело работать в массах на Урале, то здесь уж нет никакой охоты: набилось тут всякой полубольшевистской сволочи, разных демагогов и как-то претит с ними что-либо вместе* делать. Может быть, это брюзжанье отставного человека, возможно, но не хочу себя ломать: противно, так пусть и будет 2* противно! Ведомство труда, при данных условиях, какой-то бесполезный орнамент и в нем не чувствуется жизни. Здешние вожаки проф [союзного] движен[ия] и сами пролетарии ждали от Министерства] труда, что оно будет чем-то вроде болыпев[истского] комиссариата, или, по меньшей мере, совета р[абочих] и солд[атских] депутатов в 1917 г. (который мог приказывать предпринимателю), и понятно разочарованы; использовать же то, что есть, не умеют и не хотят, а министерство, по-видимому, не в фаворе в среде правительства и вертится как уж. Нет руководящих* и регулирующих* норм, нет власти у его уполномочен[ых], нет какой- либо определенной] политики. Пока поболтаюсь на этом месте, а там видно будет. Пишите, дорогой Ив[ан] Мих[айлович]. Адрес мой: Садовая, д. Шаровой, мне. Груня вам шлет привет и наилучшие пожелания, к которым я от души присоединяюсь. Крепко жму руку.

Виктор Вановский

Я узнал, что Наталочка поступила в гимназию, давно ли? Я ее все еще помню крикуньей, мешавшей Вам работать!

Примечания

* Слово вписано над строкой.

2* Далее зачеркнуто – так.

1. Речь шла о чехах и словаках, бывших солдатах австро-венгерской армии, взятых в плен в 1914-1917 гг. Решением советского правительства Чехословацкому корпусу было разрешено вернуться на родину через Владивосток. Эшелоны, следовавшие по транссибирской магистрали, стали опорой антибольшевистских сил. С помощью чехов к концу лета 1918 г. были захвачены Сибирь, большая часть Урала, приволжские города - Самара, Симбирск, Казань.

2. 24 декабря 1918 г. войска 3-й армии Восточного фронта оставили Пермь, отступив перед Среднесибирским корпусом и 2-м чешским корпусом белогвардейской Сибирской армии. Подробнее см.: Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. М., 1983. С. 448-451,537.

3. Имелись в виду меньшевики.

4. Очевидно, речь шла о деятельности Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности (1917-1922).

Ф. 1702. Оп. 4. Д. 365. Л. 1-2 об. Автограф.

Опубликовано в кн.: Иван Михайлович Майский. Избранная переписка с российскими корреспондентами. В двух книгах. Книга 1. 1900-1934. М., Наука, 2005. с. 164-166.